Отдел возмездия
Шрифт:
Сейчас я ни о чем не жалел, поскольку за эти два кратких дня, что успел находиться в новом теле и времени, я не сделал ничего такого, чего бы стыдился. Наоборот, как мог, старался помочь Родине и обезвредить врагов, ей угрожающих. Может быть, не совсем законными методами, но я получил на это специальное разрешение от государства. Единственное, что плохо, так это то, что я не успел спасти это сильное молодое тело, которое бывший владелец так успел превосходно натренировать.
Ноги мои в очередной раз чуть было не соскользнули со снежной горки и я вдруг ощутил, как сильно она успела уменьшиться. Веревка уже натянулась на моей шее,
Мне надо напрячь мышечную память этого тела, вдруг что-нибудь да и вспомнится. Да и вообще, не поможет ли моя сила разорвать путы, связывающие мои руки?
Я пошевелил онемевшими кистями. К счастью, мне не связали руки полностью, а просто туго запеленали запястья. Я напряг руки, а затем резко расслабил их, да еще и постарался развести в стороны. Тут же с радостью ощутил, что веревка чуточку движется на моих руках, совсем слабо, но тем не менее. Вздохнув и выдохнув несколько раз, я повторил трюк с расслаблением, с каждым разом напрягая руки все больше и больше, стараясь разорвать веревки.
Путы на моих руках натягивались все сильнее. Я чувствовал, что смогу разорвать их. Если бы у меня было больше времени и я находился бы в более удобном положении, то с легкостью сделал бы это прямо сейчас. Но теперь, из-за того, что руки находились сзади, разорвать веревки было гораздо труднее.
Снежная масса под ногами внезапно совсем подалась вниз и я ощутил под ногами пустоту. Веревка туго затянулась на моей шее. Перед глазами сначала все потемнело еще больше, так как у меня была повязка на глазах, а потом замельтешили многочисленные белые пятнышки. Подача воздуха в легкие моментально прекратилась и я захрипел, отчаянно пытаясь вдохнуть. Все мысли куда-то улетучились, осталось только одно бешеное желание выжить.
Я в отчаянии кое-как повел ногами туда-сюда и почувствовал внизу более-менее твердый комок снега, все еще удерживающий вес моего тела. Это дало мне возможность ослабить давление на шею. Воздух ворвался в легкие, я получил небольшую отсрочку на несколько мгновений. Теперь или я смогу освободить руки или повисну на веревке и сдохну, как преступник, ничего другого не остается.
Я напряг руки, что было силы, стараясь развести их в разные стороны. Мышцы вздулись, я заскрипел зубами, стараясь справиться с веревками. Затем мне пришла в голову мысль упереться кистями рук друг в дружку, чтобы создать некое подобие рычага для противодействия связанным веревкам. Я мгновенно так и сделал, сжал кулаки и упер их друг в дружку, а локти повел в противоположные стороны, создавая между ними самое сильное напряжение, на которое я был способен. Всего за пару секунд мои руки достигли чудовищной степени напряжения.
Я даже почувствовал, как затрещали мои кости или это мне почудилось? Вдобавок я дико зарычал сквозь сомкнутые зубы, хотя горло мне еще сдавливала тугая петля. Ну же, давай, Миша, твоя сила так нужна мне в это мгновение. Обещаю, если у меня получится освободиться из этой ловушки, я всю свою жизнь отдам на то, чтобы пресекать зло
Снежный комок под ногами полностью распался и петля снова сдавила мою шею. В то же мгновение веревки на руках у меня лопнули и я успел поднять руки и ухватиться за петлю, приподняв тело и ослабив давление на шею. Затем я поднялся выше, подтянувшись на руках, ослабил петлю и одной рукой кое-как содрал ее с себя. Затем отпустил проклятую веревку и рухнул на пол.
Подо мной разлетелся снег, в лицо ударили брызги и еще я больно стукнулся ногой и локтем. Но это было совсем маленькой неприятностью по сравнению с той опасностью, от которой я только что избавился. Отдышавшись и содрав с лица повязку, я смог наконец сфокусировать дыхание и оглядеться по сторонам.
Неподалеку от меня на каменной балке сидел тот самый гигант, похожий на гору. Он насмешливо улыбался, а затем похлопал в ладоши.
— Браво, браво, — сказал он. — Очень интересное зрелище. Теперь посмотрим, как ты справишься со мной.
С этими словами он встал и направился ко мне.
Глава 20. Спасение отца атомной бомбы
— Ах ты гребаный извращенец и некрофил, получается, ты все это время наблюдал за мной? — сипло спросил я, потому что горло все еще зверски болело. Одновременно я старался поскорее подняться, потому что гигант не останавливался в своем продвижении ко мне. Он надвигался, как ползущий по склону оползень объемом в несколько миллионов тонн. — У тебя с головой все в порядке?
Великан обиженно остановился и засопел:
— С чего это ты взял? Я просто выполнял приказ Ричи. Он сказал, что ты шустрый и если все-таки освободишься, то тебя надо прикончить. Поэтому я и остался.
Он искренне недоумевал, будто бы я обвинил его в краже мороженого из магазина. Хотя, наверное, в его крохотном мозгу такое обвинение и впрямь было бы тяжелее, чем убийство человека по приказу босса.
— А, тогда все понятно, — прохрипел я и окончательно поднялся на ноги. На запястьях еще остались обрывки веревки и я усиленно массировал шею. — Извини, что я тебя заподозрил в таком недостойном поведении. Ты у нас просто душка.
Сначала гигант воспринял это за чистую монету, а потом догадался, что я насмехаюсь. Нахмурился и снова направился ко мне, тяжело переступая с ноги на ногу. Ох, как же он был разъярен. Оставаться на его пути не имело смысла, это все равно, что пытаться остановить цунами, поэтому я оглянулся и побежал назад по этажу и заскочил на лестницу. Раньше здесь стояла моя прелестная изменница Сильвия.
— Кстати, а Ричи — это настоящее имя Койота? — крикнул я на бегу, хотя и задыхался. — Спасибо, что познакомил меня со своим другом.
Ответом мне был яростный рев. Кажется, я очень сильно разозлил гиганта. Сейчас ему лучше не попадаться в руки.
Я взлетел по лестнице и мигом оказался на втором этаже. Здесь было все также, как и внизу: пусто, недостроено, всюду горы мусора и трухи, разбросанные кирпичи и еще кое-где каменные и деревянные балки для стропил. Как только это добро еще не разобрали на стройматериалы, ума не приложу. Впрочем, в наши годы за кражу социалистической собственности могли дать десять лет лагерей, поэтому все добро и лежало без присмотра, а его никто не думал и пальцем коснуться.