Отдел
Шрифт:
Застегнув рюкзачок, Игорь постоял еще немного, ожидая, что ссора жены Фила и Игоря Васильевича уляжется как-нибудь сама, но когда Игорь Васильевич сказал, брызжа ядом: «Ему на Кавказе было легче, чем с тобой, он туда от тебя и убегал», а жена Фила крикнула: «Ну, конечно, ему всегда нравилось среди мужиков тереться, ничего удивительного», Игорь решил, что с него достаточно и, не дожидаясь, пока жена Фила сбросит еще что-нибудь увесистое, он потянул Игоря Васильевича за рукав, в обход грузовичка, в сторону машины.
Продолжая ругаться с Ириной, Игорь Васильевич повиновался, и Игорь повел его, не глядящего под ноги, мимо собачьих кучек, мимо растоптанных останков
Игорю пришлось несколько раз подтолкнуть Игоря Васильевича в бок, прежде чем тот угомонился и сел в машину. В салоне Игорь Васильевич включил свет и посмотрел на Игоря, будто проснувшись.
— Ну и видок у тебя, — сказал Игорь Васильевич. — Дай голову посмотрю. Не тошнит?
Игорь отрицательно помотал головой. Его подташнивало, но, скорее, от того, что он с утра ничего не ел и выпил кофе, а теперь ему казалось, что он перепил крепкого чая.
— Включи что-нибудь повеселее, — попросил Игорь, указав на радио, — а то я сейчас чокнусь от этой классики.
Они долго выезжали из города, по замерзшим колеям, по какой-то окраине, то напоминавшей приусадебные участки, то промзону, где они работали. Игорь и рад был задремать, потому что чувствовал усталость как от горя, которое его начало слегка отпускать, так и просто усталость, но колыхание в дороге не давало уснуть. Только когда машина выехала на трассу, оставив позади железнодорожный переезд, Игорь наконец забылся чем-то вроде сна, где он продолжал ехать на пассажирском сиденье и смотреть, как быстро промелькивают придорожные деревья и медленно плывут деревья чуть подальше от дороги и совершенно неподвижно стоит Луна. Потом он вспомнил, что погода как была пасмурной, так и осталась, и никакой Луны видно быть не может. Игорь проснулся в полной тишине, нарушаемой гудением двигателя и шумом колес, и спросил:
— Долго еще?
— Нет, — ответил Игорь Васильевич, — спи давай.
Но по какому-то шевелению Игоря Васильевича и по его голосу Игорь понял, что Игорь Васильевич не хочет, чтобы Игорь спал, а хочет поговорить.
Игорь потер руками лицо и похлопал себя по щекам, чтобы проснуться. Шея и голова по-прежнему горели. Игорь опустил стекло и высунул голову наружу, где пахло талым снегом, асфальтом. Иногда сквозь запах снега и асфальта пробивался откуда-то запах очистных сооружений, и Игорь понял, что они, действительно, где-то недалеко от города. Это можно было понять еще по тому, что где-то слева-впереди небо было подсвечено снизу чем-то вроде слабого неонового зарева.
Игорь покурил, чтобы окончательно развеять сонливость, и только тогда спросил:
— И что, с моей женой ты так же ругаться будешь, если со мной что случится?
— Что с тобой случится? — спросил в ответ Игорь Васильевич. — Совсем башку тебе отбили, что ли?
— И всегда вот так вот проходит? — опять задал вопрос Игорь.
— Она так-то баба хорошая, — сказал Игорь Васильевич, помолчав, — просто у всех по-разному это проявляется. Я ей еще раз позвоню, когда она отойдет, все равно ведь, сможет Михаила похоронить возле отца и документы получить. Все равно ведь, жизнь дальше идет, от жизни никуда не деться.
— А из-за чего у вас с Эсэсом сыр-бор был? — опять спросил Игорь.
— Да тут все просто, — живо откликнулся Игорь Васильевич. — Он ведь поборник строгой секретности, он считает, что сотрудники должны, в случае смерти, без вести пропадать, и еще он как бы считает, что это справедливо, что люди, которые иногда людей убивают, заслуживают безвестности. Да
— Может, она еще раз подорваться боится, — предположил Игорь.
— Ну и такой вариант не исключен, конечно, — согласился Игорь Васильевич. — Столько трубят в новостях: там того поймали, там этого. Примем законы в защиту морали. Примем закон в защиту защиты морали. У страны ведь нет больших проблем, чем мораль, голубые и педофилы.
— А тем более голубые педофилы, — вставил свои пять копеек Игорь.
— Точно, — согласился Игорь Васильевич. — Мне, честно говоря, нынешнее правительство напоминает экипаж корабля, который пытается тонущий корабль пластырями склеивать обратно.
Игорь замолк, потому что разговоров про политику не любил, они никогда ни к чему не вели, а точнее, сводились к трем выводам: что в России дерьмово, что за границей иногда тоже дерьмово, если у тебя нет денег, и что вообще весь мир катится в тартарары.
— Тут Сергей Сергеевич на грани того, чтобы в очередной раз расколоться и рассказать сотрудникам, чем мы в отделе занимаемся, — сам заговорил Игорь Васильевич. — Так что, похоже, опять все плохо.
Но Игоря Васильевича хватило еще на несколько дней сумрачного молчания и собирания с мыслями. Когда Игорь Васильевич с Игорем проходили мимо кабинета Эсэса в курилку — и обратно по кабинетам, иногда за дверью главного слышался странный кашель, которого Игорь от Сергея Сергеевича еще не слышал, что-то вроде кряхтения с прочисткой горла. Можно было решить, что Сергей Сергеевич простудился, однако же Игорь Васильевич, слыша этот кашель, многозначительно тыкал Игоря пальцем в ребра, чем доводил уже Игоря до белого каления. Игорю начинало казаться, что Игорь Васильевич отыгрывается за карандаш в ногу. Из курилки они ходили все время в одном и том же порядке: Игорь справа, Игорь Васильевич слева, а по вечерам от этих нескольких тычков под ребра в течение дня у Игоря болел левый бок, а Игорь думал, что это тоже симптомы приближающегося инфаркта, как у Фила, и слегка тревожился.
Целыми вечерами Игорь просиживал в ванной, пытаясь повторить трюк Фила с мышью, которая забегала ему на ладонь. Олег сказал, что в ванной нет камер видеонаблюдения, и от этого Игорю было спокойнее, его даже не раздражало, что мышь ведет себя, как белки в лесопарке, осторожно, в несколько приемов приближается к лежащей на полу Игоревой ладони, потом хватает крошки из руки и стремительно скрывается под плинтусом.
Игорь зачем-то оставил урну с прахом Фила у себя, поставил в угол ванной, поближе к тому месту, где жила мышь, ему казалось, что это было единственное существо, относившееся к Филу с любовью.
Как бы то ни было, Игорь Васильевич угадал. Игорь Васильевич, Игорь и Молодой всё собирались устроить поминки по Филу, но для этого нужны были все сотрудники отдела, Ринат Иосифович был не против, зато Эсэс отмахивался и говорил, что сейчас не до этого, и вид у него при этом был такой, будто смерть Фила подкосила его, как никого больше.
— В общем, так, — еле слышно сказал Сергей Сергеевич со своей трибунки, когда собрал всех в конференц-зале где-то за полчаса до окончания рабочего времени. — Нас опять осталось мало. В скором времени может остаться еще меньше, поэтому скрывать смысл того, ради чего делаются все эти допросы и ради чего умирают люди и с нашей стороны, и со стороны гражданских, — нет.