Отделенная реальность
Шрифт:
– Дон Хуан!– кричал я снова и снова.
Его нигде не было видно. Я снова взбежал на вершину другого высокого холма; я не увидел его и оттуда также. Я бегал везде, высматривая его, но он исчез. Я вернулся и пришел назад к первоначальному месту, где он оставил меня. У меня была нелепая уверенность, что я найду его сидящим там и смеющимся над моей непоследовательностью.
– В какой ад я попал?
Я знал тогда, что не было способа остановить все то, что я делал там. Я действительно не знал, как вернуться к моей машине. Дон Хуан много раз изменял направление, а основной ориентации на четыре точки было недостаточно. Я испугался, что заблужусь в горах. Я сел, и в первый раз в своей жизни я имел необычное чувство, что действиетльно не было пути вернуться к исходной точке отправления. Дон Хуан говорил, что я всегда настаивал на отправной
Я услышал тихий шелест листьев, и необычный аромат окружил меня. Я почувствовал ветер давлением на мои глаза, подобно осторожному жужжанию. Солнце собиралось скрыться за плотными тучами над горизонтом, которые выглядели подобно густо окрашенной оранжевой стае, когда оно исчезало за тяжелым покровом низких туч; момент спустя оно появилось снова, как темно-красный шар, плывущий в дымке. Оно, казалось, боролось некоторое время, чтобы войти в клочок голубого неба, но тучи как будто не давали солнцу времени, а затем оранжевая стая и темные силуэты гор, казалось, поглотили его.
Я лег на спину. Мир вокруг меня был таким спокойным, таким безмятежным, но, в то же самое время, таким чуждым, что я почувствовал себя подавленным. Я не хотел плакать, но слезы покатились сами.
Я оставался в этом положении несколько часов. Я был почти неспособен встать. Камни подо мной были твердыми, и прямо там, где я лежал, была редкая растительность, в контраст с сочными зелеными кустами везде вокруг. Оттуда, где я был, я мог видеть верхушки высоких деревьев на восточных холмах.
Наконец, стало совершенно темно. Я почувствовал себя лучше; в действительности, я чувствовал себя почти счастливым. Для меня полутьма была намного более поучительной и защищающей, чем безжалостный дневной свет.
Я встал, влез на вершину небольшого холма и начал повторять движения, которым дон Хуан научил меня. Я пробегал к востоку семь раз, и только тогда я заметил изменение температуры в моей руке. Я развел огонь и стал внимательно наблюдать, как советовал дон Хуан, рассматривая каждую деталь. Прошли часы, и я начал чувствовать себя очень уставшим и замерзшим. Я собрал целую кучу сухих веток; я поддерживал огонь и подвинулся к нему ближе. Бодрствование было таким усердным и таким напряженным, что оно изнурило меня, и я начал клевать носом. Я дважды засыпал и просыпался только тогда, когда моя голова качалась в сторону. Я был таком сонным, что не мог больше наблюдать за огнем. Я попил воды и даже побрызгал ею на лицо, чтобы не спать. Мне удалось побороть мою сонливость только на короткое время. Я стал каким-то унылым и раздраженным; я чувствовал себя крайне беспомощным существом там, и это вызвало во мне ощущение иррационального растройства и уныния. Я был усталым, голодным, сонным и нелепо раздраженным самим собой. Наконец, я отказался бороться со сном. Я добавил побольше сухих веток в костер и лег спать. Погоня за олли и ловителем духов была в этот момент наиболее нелепым и чуждым стремлением. Я был таким сонным, что не мог даже думать или разговаривать с собой. Я заснул.
Внезапно я был разбужен громким треском. Казалось, что шум, чем бы он ни был, раздался как раз над моим левым ухом, так как я лежал на правом боку. Я сел, совершенно проснувшись. Мое левое ухо гудело и было оглушено близостью и силой звука.
Я, должно быть, спал только короткое время, судя по количеству сухих веток, которые все еще горели в костре. Я не слышал никаких других шумов, но оставался настороженным и поддерживал огонь.
В моем уме промелькнула мысль, что, возможно, меня разбудил дальний выстрел; возможно, кто-то рядом следил за мной и выстрелил в меня. Эта мысль стала очень мучительной и вызвала поток рациональных страхов. Я был уверен, что какие-то люди владели этой землей, и, если это было так, они могли принять меня за вора и убить меня, или они могли убить меня, чтобы ограбить, не зная, что у меня нет ничего. Я переживал момент ужасного беспокойства за свою безопасность. Я почувствовал напряжение в своих плечах и шее. Я подвигал головой вверх и вниз: кости моей шеи производили трескающий звук. Я все еще смотрел в огонь, но не видел ничего
После того, как я немного расслабился, мне пришло на ум, что, возможно, причиной всего был дон Хуан. Я быстро стал убежден, что это так и было. Эта мысль заставила меня рассмеяться. У меня возник новый поток рациональных мыслей заключений, на этот раз веселых. Я подумал, что дон Хуан должно быть подозревал, что я мог передумать относительно того, чтобы остаться в горах, или он, должно быть, видел, что я бегал следом за ним, и спрятался в скрытой пещере или за кустом. Затем он последовал за мной и, заметив, что я заснул, разбудил меня треском ветки около моего уха. Я добавил еще веток в огонь и начал осматриваться вокруг как бы случайно и незаметно, чтобы увидеть, не могу ли я заметить его, даже хотя я знал, что, если он скрывался поблизости, я не смог бы обнаружить его.
Все было совершенно спокойно: сверчки, ветер, объезжающий деревья на склонах холмов, окружающих меня, тихий, потрескивающий звук веток, охваченных огнем. Искры летели вокруг, но это были только обычные искры.
Внезапно я услышал громкий шум от ветки, сломанной пополам. Звук исходил слева от меня. Я затаил дыхание, так как я слушал с предельным вниманием. Мгновение спустя я услышал треск другой ветки справа от меня.
Затем я услышал слабый, отдаленный звук ломаемых веток, как будто кто-то шагал по ним и ломал их. Звуки были обильные и полные, они были отчетливые. Они также, казалось, приближались ко мне. У меня была очень замедленная реакция, и я не знал, слушать ли мне или вставать. Я обдумывал, что делать, когда внезапно звуки ломающихся веток стали везде вокруг меня. Я был поглощен ими так быстро, что едва успел вскочить на ноги и закидать костер.
Я побежал вниз по склону в темноту. В моем уме промелькнула мысль, когда я бежал сквозь кусты, что там не было ровного места. Я бежал и пытался предохранить мои глаза от веток. Я пробежал полпути вниз к подножью холма, когда почувствовал что-то позади меня, что почти касалось меня. Это была не ветка; это было что-то, что я интуитивно чувствовал и что догоняло меня. Осознание этого заставило меня похолодеть. Я скинул свою куртку, скатал ее в узел к животу, поджал ноги и закрыл глаза руками, как предписывал дон Хуан. Я замер в этом положении на короткое время, когда понял, что все вокруг меня было безжизненно тихо. Не было никаких звуков. Я чрезвычайно встревожился. Мускулы моего живота сокращались и дрожали в судорогах. Затем я услышал другой треснувший звук. Он, казалось, пришел издалека, но он был совершенно ясным и отчетливым. Он случился еще раз, ближе ко мне. Наступил момент тишины, а затем что-то взорвалось как раз над моей головой. Неожиданность этого шума заставила меня невольно вздрогнуть, и я почти опрокинулся на спину. Это был определенно звук ветки, сломанной пополам. Звук раздался так близко, что я слышал шелест листьев на ветке, когда она лопалась.
Затем последовал град ломающихся взрывов; ветки лопались с большой силой везде вокруг меня. В этот момент у меня была несоответствующая реакция на это необыкновенное явление: вместо того, чтобы ужаснуться, я засмеялся. Я искренне подумал, что я нашел причину происходящего. Я был убежден, что дон Хуан снова шутил надо мной. Ряд логических заключений закрепил мою уверенность; я почувствовал приподнятое настроение. Я был уверен, что я мог схватить этого хитрого старого дона Хуана в следующей его хитрости. Он был около меня, ломая ветки, и знал, что я не отважусь поднять глаза; он был в безопасности и был волен делать то, что он хотел.
Я представил себе, что он был один в горах, так как я был с ним постоянно несколько дней. У него не было ни времени, ни возможности вовлечь каких-нибудь сотрудников. Если он прятался, как я думал, он прятался один, и, логически, он мог производить только ограниченное количество шумов. Так как он был один, шумы должны были происходить в линейной последовательности во времени, то есть одновременно один, или, самое большее, два или три одновременно. Кроме того, разнообразие шумов также должно было быть ограничено механикой одного человека. Я был абсолютно уверен, так как я оставался прижатым к земле и спокойным, что все испытание было игрой и что единственный способ выйти победителем из этого - эмоционально удалить себя из этого. Я положительно наслаждался этим. Я поймал себя на том, что радовался мысли, что я мог предвидеть следующее движение моего противника. Я старался представить себе, что бы следующее сделал я на месте дона Хуана.