Отдельный 31-й пехотный
Шрифт:
— Благодарю за гостеприимство и оказанную помощь. — отвечаю я, принимая чашку с ароматным чаем: — и то и другое пришлось как нельзя кстати. Я у вас в долгу.
— Приятно видеть, как настолько молодой человек разбирается в вопросах чести и долга — наклоняет голову она: — пей. Это настоящий чай из лепестков Небесного Персика. Я лично собирала лепестки вот этими вот руками — она изящно изгибает запястье и на секунду я забываю обо всем, любуясь на эти изгибы, на ее молочно-белую кожу…
Аромат чай вдруг дает в голову, и она начинает кружится. Я хватаюсь за кровать, пытаясь удержаться, чай из чашки выплескивается на колени…
— Тихо, тихо… — хозяйка вынимает чашку из моей ослабшей руки: — наверное ты еще не готов пить такой чай. Он слишком крепкий. Тогда… подожди бульона.
— Спасибо — наклоняю голову я. От одного вдоха над чашкой моя голова прояснилась и заработала с удвоенной силой. Уже новым взглядом, ясным, четким — я оцениваю обстановку. Что тут не так? Да все. Легче перечислить что так, чем что не так. Пещера, например. Разведи огонь в обычной пещере, и вы либо задохнетесь от дыма, либо будете сидеть со слезящимися глазами, никакого дымохода тут нет. Стены из светло-зеленого камня. Нефрит? Или как его зовут в Хань — яшма, Императорский камень. Кожа на месте — как возможно ее вернуть? Именно вернуть, а не вырастить новую, я помню шрамы на руках, юность у гвардии лейтенанта была бурная. И хозяйка… слишком красивая для смертной девушки, ее кожа — она словно светиться изнутри белым, молочно-лунным сиянием. Я перевожу взгляд на покрытый черной сажей котелок, в котором варится свиная голова. Хоть тут ничего необычного… хотя… по моей спине вдруг бегут мурашки, каждая величиной с крупную крысу, бегут, потому что свиная голова, которая показалась из котла — внезапно по-дружески подмигивает мне!
— Тихо, дорогой. — хозяйка оказывается совсем рядом: — не надо переживать. Тебе сейчас нелегко. Тяжело на сердце?
— И в час когда на сердце тяжело — я у нее одной ищу ответа — пересохшими губами шепчу я: — не потому, что от нее светло… а потому что с ней — не надо света…
— Как романтично… а ты знаешь, как понравиться девушке… — ее глаза совсем близко, и я чувствую ее дыхание на своем лице. Дыхание теплое и пахнет… персиками?
— Ты очень мягкая. И теплая… — сообщаю я таинственной хозяйке, которая уже оседлала меня и как-то незаметно — скинула свой шелковый халатик. Под халатиком у нее оказалась девичья грудь, небольшая, только чтобы поместилась в ладонь, небольшие аккуратные сосочки… шелковая ткань падает вниз, открывая взгляду все больше.
— Я думала ты хоть поешь перед этим… — улыбается она: — боже, ты такой нетерпеливый… я бы хотела поговорить с тобой чуточку подольше…
— Поговорить мы можем и потом — отвечаю я, и моя рука находит ее упругую плоть. Она запрокидывает голову и издает едва слышный стон. Мужчины, думает моя рациональная часть, она же явно не человек, Уваров, она — опасна, она — или колдунья или дух местности или бог знает что еще и определенно не стоит ничего совать в нее, это же как заняться сексом с мясорубкой, но… если бы у мясорубки было такое тело…
— Потом у нас уже не будет — говорит она: — а… к черту… иди сюда…
И я подчиняюсь этой команде.
Спустя некоторое время мы с хозяйкой лежим на медвежьих шкурах совершенно голые, покрытые легкой испариной, я гляжу вверх, туда, где под потолком пещеры в никуда пропадает дым от очага. В голове у меня плавает ленивая мысль о том, что день удался. Сперва сняли кожу с живого, потом — вернули кожу на место, потом — секс. Много секса. Кстати, даже сама полковник Мещерская не могла бы похвастаться такой выносливостью, такой страстью и умением принимать… хм… такие позы. Однако в конце концов хозяйка пещеры утомилась и уснула, закинув на меня ногу. Поглаживая эту самую ногу, я задумываюсь о том факте, что я даже не знаю, как ее зовут. Говорит ли это что-либо о моем моральном облике? Наверняка. Хм, впрочем, широкая общественность о моем моральном облике уже осведомлена в достаточно мере, чтобы понимать, что само это понятие тут не применимо.
С другой стороны — ладно имя. Черт с ним, с именем. Только что я оттрахал не просто незнакомку, а… кого? Я не знаю человек ли это в принципе, хотя тот факт, что ее можно оттрахать — радует. Если она представитель инопланетного разума или божественного начала — тот этот факт говорит о том, что наши цивилизации могут сотрудничать.
Первое — она вернула тебе кожу. Именно вернула, а не вырастила. А тот, кто может вернуть — может и забрать. Чувствуешь, куда подуло ветром? Да, это именно то, куда ты боялся посмотреть, в тот самый дальний угол пещеры, где тебе кажется, что… а может и не кажется? Свиная голова еще эта… не буду я супа. Этого супа из этого котелка — точно не буду.
Второе — да какая девушка, увидев в лесу человека с начисто содранной кожей — не испугается? Тут бы и я испугался, пожалуй. А эта — даже ухом не повела. Мелочи, скажете вы, но нет. Некоторые вещи выдают шпионов, всех этих ниндзя и ассасинов. Крепкие нервы. Самообладание. Можно попытаться изобразить хладнокровие, когда тебе страшно, но правдоподобно отыграть страх, когда не страшно — еще сложней. Первая реакция выдает с головой.
Третье… пещера и все тут… не может быть такого места. Мох на полу, теплый, живой. Мох или живой и тогда он скорее холодный, или теплый, но уже мертвый. Стены из яшмы. Дым, который пропадает наверху… и дальний угол пещеры, опять-таки.
Вывод? Очень простой. Но мне надо проверить. Я осторожно вылезаю из-под упругого бедра хозяйки пещеры, и она что-то бормочет во сне. Прислушиваюсь. Латынь? Ханьский? Язык мне неизвестен. Осторожно сползаю вниз, к основанию кровати и встаю. Воздух в пещере теплый, даже по низу не веет холодом, еще одна странность. Интересно, есть ли у нее одежда кроме своего шелкового халата и где она? Хотя не об этом сейчас речь. Я смотрю на очаг, в котором весело потрескивает пламя, на закопченный котелок, из которого торчит варенная свиная голова. Показалось в прошлый раз, что ли? Определенно показалось. Странности странностями, но вот подмигивающая свиная голова… смотрю на нее пристально. Голова делает вид что не замечает мой взгляд. Уверен, едва я к ней спиной повернусь, как она подмигнет мне в спину, паскуда. Бросаю взгляд обратно на кровать. На медвежьих мехах, поджав одну ногу и вытянув другу — посапывает сама хозяйка. Сейчас она кажется совсем маленькой, прямо девушка-подросток. Ее молочно-белая плоть светится в полутьме пещеры. Узкие бедра, не чета Машиным, коленки, худые лодыжки и спелые виноградинки пальчиков на маленькой стопе. Беззащитная. Хрупкая. Одинокая.
Она опять что-то бормочет во сне и всхлипывает. Всхлипывает? Ну да, так и есть… даже одинокая слеза скатывается из уголка глаза. Хм. Охота лечь обратно, прижать ее к себе и утешить… правда из всех способов утешить голую незнакомку, гвардии лейтенант только один и знает, им он ее уже утешал. И не раз.
Я осторожно, чтобы не потревожить хозяйку — встаю с кровати. Да, надо узнать ее имя. Но в списке приоритетов этот сейчас далеко не самый важный. В пещере царит полутьма и потому я не вижу дальний угол ее пристанища… но я могу встать. Тьма сгущается там, но… я подхожу к очагу, чувствуя, как прогибается теплый мох под моими ногами…
Свиная голова из котелка — смотрит на меня в упор немигающим взглядом. Охота закрыть ей глаза… если не рукой, то накрыть чертов котел крышкой, но крышки нигде нет и ее взгляд меня нервирует. С каких это пор я стал таким нежным? Это просто мертвая плоть, мясо. Еда. Все эти белки, жиры и углеводы, с чего это такая рефлексия.
Голова подмигивает мне и расплывается в похабной улыбке. Свиньи могут улыбаться? Эта конкретная — может.
— Ну тебя — говорю я голове: — я тебя есть не собираюсь. Можешь не переживать. Хотя не уверен, что она не съест. По любому съест. Так что все вопросы — к ней. — строго смотрю на свиную голову, что варится в закопченном котелке и думаю, что окончательно поехал крышей — разговаривать с едой. Свиная голова ухмыляется и закатывает глаза. Не верит мне. Ну да и пес с ним, мне с ней не детей крестить.