Отдохновение миссис Мэшем
Шрифт:
Учитель еще раз дернул ее за юбку, и Стряпуха приоткрыла один глаз.
В следующий миг она широко распахнула оба, протерла их, надела очки, глянула на Учителя, решительно взвизгнула и отважно натянула себе на голову передник. Две минуты спустя, она приподняла уголок, выставила наружу глаз – тот, который открыла сначала, – и обнаружив, что это еще здесь, снова спряталась под передником.
– Мадам…
Стряпуха засучила по полу каблуками, давая знать, что если он не оставит ее в покое и не сгинет, с ней сию минуту случится истерика.
Школьный Учитель пригладил липкие волосы. «Этот мне слабый Пол! – утомленно
Он повернулся к Стряпухе спиной, полагая, что, не встречаясь с ним взглядом, она быстрее привыкнет к нему.
В конце концов, чуткое ухо сообщило Учителю, что передник вновь опустился, но он продолжал стоять в ожидании – неподвижно и безмолвно.
– Восподи! – выдохнула Стряпуха.
– Мадам, если вы сочтете возможным собраться, наконец, с Разумением, я буду иметь Честь объявить вам о самоважнейшем Деле.
– Эльф!
– Сильф, Сильфида, Эльф, Фея, Гений, Мара или Демон, Мадам, как вам будет угодно, но ежели вы соблаговолите избавить меня от Притязаний Фидельки или Допекая, – каково бы ни было Прозвание этого Зверя, – я буду вам премного признателен.
Стряпуха извлекла из рабочей корзинки ножницы и воздела сальную свечку.
– Силой Железа и Мощью Огня заклинаю тебя, изыди, – сказала она, – Христофором Колумбом и присными его, аминь!
Школьный Учитель осторожно оборотился.
– Усилия, потребные, чтобы убедить вас в Реальности моего Бытия, Мадам, в настоящее Время выходят за Пределы моих скромных Возможностей. Позвольте мне, однако ж, заметить, что, из какой бы Субстанции я ни состоял, я являюсь Носителем безотлагательной Просьбы, с которой взывает к вам Мисс Мария.
– Именем Снип-снап-сноррум и Высоким Забором…
Учитель досадливо топнул ногой, отчего Капитан зарычал.
– Профессор и Мисс Мария заперты в Подземельи!
– Божья коровка, улетай на небо! Принеси мне пирогов и немного…
– Проклятие! – возопил Школьный Учитель, который, кроме всего прочего, изрядно устал. – В-л! К Д-ну Божью Коровку! Чума на вас, Мадам, или вы не понимаете простой английской Речи? Нам нужно, чтобы вы отомкнули Засов!
– Мария в погребе?
– Вы что, не слышите меня, Мадам (Холера вас задери!), говорю же я вам, что Засов заело! Что мне теперь, – захлебнуться в Слюне, задохнуться под Тушей вашего Монстра, оглохнуть от дурацких Причитаний, отдающих Людской, от Заклинаний, достойных жалкого Насекомого? Мисс в Подвале, говорю я вам, и к Дьяволу все остальное!
Гнев Школьного Учителя оказался убедительнее всяких объяснений, и поскольку Стряпуха питала уверенность в том, что эльфы не чертыхаются, она стала внимательнее прислушиваться к сообщаемым ей новостям. А когда до нее дошло, что речь идет о необходимости освободить Профессора и Марию из подземелья, она оставила и попытки понять, почему в посетившем ее существе всего шесть дюймов росту. Благой ли он дух или проклятый Небом гоблин, но ради спасени своей хозяйки она готова была последовать за ним куда угодно.
Лиллипуты один за другим потянулись из коридора в кухню, и Стряпуха, уже вытащившая велосипед из небольшого очага, приспособленного ею под гараж, смирилась с неизбежным. Лиллипуты, до сей поры с безопасного расстояния наблюдавшие за борением Школьного Учителя с Капитаном, теперь уяснили,
Капитану очень хотелось понести Школьного Учителя в зубах, и его с трудом удалось от этого отговорить. Когда экспедиция тронулась в путь, Капитан потрусил за ней следом, не отрывая от корзинки тревожного взгляда: он боялся, как бы его новый щенок не выпал оттуда.
Стряпуха, что было силы крутя педали, на полной скорости неслась по коридорам, неизменно тренькая на углах в звоночек. Доехав до ведущей в подземелье лестницы, она прислонила машину к стене и помчалась, насколько то позволяли ее больные ноги, вниз по древним ступеням. У запертой двери кучкой стояли еще лиллипуты с маленькими факелами из пропитанного бараньим жиром камыша.
Стряпухе удалось отодвинуть щеколду.
Когда дверь, наконец, распахнулась, за ней, в дальнем конце коридора, обнаружились Профессор с Марией, чуть видные в свете выдохшегося электрического фонарика, – сидя на дыбе, они уплетали лиллипутских овец и лиллипутский же хлеб, в немалых количествах доставленный им сквозь разбитое окно еще одной командой спасателей. Профессор пребывал в отличнейшем настроении, он даже забыл о том, что сидит запертым в подземельи.
– А-а, миссис Ноукс! – закричал он, взмахивая бараньей ногой. – Входите, входите! Как раз вовремя, чтобы разделить с нами эти миниатюрные яства! Совершенно по вашей части, миссис Ноукс, образчик кулинарного искусства, который заинтересовал бы и самого Гудмана. Баранина положительно тает во рту. Присаживайтесь на стул. Ах да, стульев здесь нет! Присядьте на плаху, миссис Ноукс. Позвольте предложить вам парочку этих барашков. Съешьте их и вы немедленно вспомните о досадной ошибке в расчетах, сделанной доктором Свифтом, когда он оценивал число овец, которых ежедневно потреблял хирург Гулливер, проживая на острове лиллипутов. Боюсь, бедный Декан запутался в кубических корнях. Хватило бы, говорит он, дорогая моя миссис Ноукс, для прокормления тысячи семисот двадцати восьми лиллипутов. Однако ж, если голодный лиллипут способен съедать, скажем, по одной бараньей ноге в день, то тысяча семьсот двадцать восемь таких едоков проглотили бы двести восемьдесят восемь полноценных баранов. Можете ли вы представить себе, миссис Ноукс, как вы поглощаете двести восемьдесят восемь таких барашков в день, барашков, которых сам Декан называет равными размером жаворонку и поедаемых, как было принято в то время поедать жаворонков, прямо с костями? Вы способны в один день съесть двести восемьдесят восемь жаворонков, а, миссис Ноукс? Нетнет. Двадцать восемь это еще куда ни шло. Оценка завышена по крайности в десять раз.
Стряпуха на всю эту чепуху не обратила никакого внимания. Она бросилась к Марии и прижала ее к своей просторной груди.
Когда с объятиями было покончено, Профессор засеменил по подземелью в поисках какой-нибудь плахи, на которой могла бы поудобнее расположиться его старинная приятельница. Твердо решив попотчевать ее барашком, он перепробовал несколько более-менее пригодных для сидения предметов обстановки и, наконец, остановился на старинном сундуке, притулившемся к поручам. Профессор поволок сундук по полу, и у того открылась крышка. Сундук наполняли старинные пергаменты.