Отец Александр Мень: Жизнь. Смерть. Бессмертие

Илюшенко Владимир Ильич

Когда Вы приедете? Напишите.

Сейчас время у нас напряженное. В связи с постом и вообще. Но за всё — слава Богу. Написал уже больше половины своего последнего, 6–го тома [155] . Хоть и мало времени работать и темы все необъятные, но меня, как и Вас, работа вдохновляет. Кстати, у нас в храме нет (похитили) «Входа в Иерусалим». Попомните!

Ваш

пр. А. Мень

[Февраль 1975]

155

6–й том — книга о. Александра «На пороге Нового Завета» из цикла «В поисках Пути, Истины и Жизни».

Дорогая Юлия Николаевна! Письма Ваши получил. Отвечаю не сразу из-за праздничных дней. Материалы об о. С. скоро будут готовы. Я очень рад этому. На днях послал Вам основу для Владимирской. Когда получите — сами поймете, что к чему.

Вы совершенно правы, говоря

своей Н. Н., что «совопросничанье» — дело роскоши. Нам не до этого, когда так всё трудно. Такие проблемы имеют скорее «академический» интерес. Но суть и в том, что понимать под «спасением». Я, кажется, уже касался этой темы, когда говорил, что оно есть приобщение к божественной жизни. И в этом мире самое полное и подлинное совершается через Него, через Богочеловека. (Мысль, по–моему, вполне естественная, ибо речь идет об отношениях между Богом и человеком.) Те же, кто отвергают Его, лишают себя пути, истины и жизни. А что в конце? Это тоже есть в Новом Завете. Сказано, что Бог будет «всяческим во всём». Как подчеркивали многие богословы, и в том числе о. С. Б., не — «некоторое» в «немногих», а именно полнота во всём. Но если бы проповедь Евангелия началась с этого, то грубые и черствые умы остались бы беспечны и равнодушны. Людей нужно потрясать и пробуждать. Ведь агония духа, лишенного света, есть ад. И нельзя было делать упор на то, что он временный. Люди смотрели бы на него сквозь пальцы. А это серьезнее, чем они полагают. Отсюда суровость Того, Кто хочет спасти нас от бездны. Это подобно властному приказу, обращенному к тем, кто бежит на явную и ненужную гибель. Увы, мы думаем, что смерть сразу ставит нас в иное положение. А в посмертии человек всё еще во власти космических, демонических и прочих сил, еще очень далеко от Бога (кроме святых).

Если Льюис Вам не понравился — не смущайтесь [156] . Я ведь его не для Вас передал. А те, кому Вы хотели его дать, могут воспринять его иначе. Когда будет Барро [157] — я пошлю. Но пока его нет.

Наступает время приближения поста. Чудные дни. Блудный сын и пр… Дай Бог Вам хорошо его провести.

Ваш

пр. А. В. Мень

[Весна 1975]

Дорогая Юлия Николаевна!

156

Очевидно, имеются в виду «Письма Баламута» Клайва С. Льюиса. К. С. Льюис (1898–1963) — английский писатель и религиозный мыслитель.

157

Жан–Клод Барро — католический богослов. Имеется в виду его книга «Евангелие в наши дни».

Перечитывал недавно Ваши письма (о. С.). Еще раз убедился, как это глубоко, остро и важно. Спасибо Вам и слава Богу, что это сохранилось.

Думаю, что Вы получили «основу» для Владимирской] с отделкой. Ее можно отделить (на время) и почистить. Если не сможете, мы здесь почистим сами. Кстати, о Мариамне. Она — сестра ап. Филиппа, женщина–проповедница. Трудилась как миссионерка в Малой Азии. (Память 17/II по–старому.) Но с Владимирской] не спешите. А Мих[аил] и Мар[иамна] — будут соединяться в пасхальное время.

Дай Бог Вам в эти дни быть духовно со всеми нами. Приближается весна, а с ней и надежда на встречу. Кстати, еще вопрос: пришлите, пожалуйста, выходные данные о статье «Мать Мария» (журн., год, номер) [158] .

Ваш

пр. А. Мень

[Июнь 1975]

Дорогая Юлия Николаевна!

Получив Ваше письмо, я хочу еще и еще раз сказать Вам о том, какое значение для нас, для меня имеет Ваше участие в нашей жизни. Я не буду говорить о принципах иконописи, о Вашем отличии от других мастеров. Полагаю, что еще рано здесь что-либо решать. Стиль не изобретается, а создается постепенно. Для этого нужно, чтобы художники разных оттенков трудились и трудились. Тогда что-то начнет выкристаллизовываться. Одни считают, что надо строго следовать старым образцам, другие — сильно их модернизировать, третьи проводят эту модернизацию умеренно, четвертые — вообще считают, что не нужно оглядываться на традицию. Я же думаю, что в совместной и параллельной работе всех будет создаваться облик икон. К какому разряду Вы себя относите — решайте сами. Но я думаю, что дело не в этом. Многие теперь (реставраторы и пр.) вполне овладели техникой «темперной живописи»; но для них это в целом, так сказать, «искусство для искусства». Подлинная же храмовая живопись никогда такой не была. За ней всегда стоял дух, идеи, искания, церковное творчество. Это-то и ценю я в Ваших работах. И еще одно: то, о чем я уже писал Вам как-то. Ваше участие для меня есть осуществление духовной связи с тем поколением, которому мы так много обязаны. Мы все выросли на той почве, которая, хотя географически оказалась удаленной, но внутренне — очень близкой. Невозможно переоценить ту роль, которую играло и играет для нынешних поколений наследие о. С. Булгакова и всей этой плеяды. Они дали обильную и необходимую пищу для тех, кто вернулся в дом Отчий теперь. Итак, разрыв преодолен и как знак его — Ваши труды.

158

На

самом деле речь идет не о статье, а о повести Елены Микулиной «Мать Мария» (журн. «Простор», 1973, №2). Повесть посвящена матери Марии Кузьминой–Караваевой (Скобцовой) (1891–1945), героине французского Сопротивления, погибшей в гитлеровском концлагере.

Относительно деталей нашей практики. Вы правы, помятуя о индивидуальных путях. Мы ведь очень далеки от нивелировки. Рад Вас всегда видеть у нас, так что здесь всё совпадает. Потеря Ж. мне тоже очень тяжела. Но я как-то уже смирился с этим. До меня все время доходит, что он, увы, не стоит на месте в своих внутренних смутах, а постоянно углубляется в них.

Храни Вас Бог.

Ваш

пр. А. Мень

[Конец июля 1975]

Дорогая Юлия Николаевна!

Думал, что Вы приедете, и поэтому не отвечал. Сочувствую Вашей боли и молюсь, чтобы Вам стало легче. Я хорошо знаю, как притупляется сила духа, когда гложет немощь, порождая «уныние плоти». А тут еще и народ, к которому Вы не привыкли. Ну, даст Бог, всё успокоится: и боль и суета. Мы все очень благодарны Вам за большой подарок. Все его рассматривали, а я давал пояснения, кто да кто. Сделаем для него подходящий футляр [159] . Не напрягайтесь в переписывании. У Вас ведь еще есть время?

159

Здесь говорится, очевидно, об очередной иконе работы Ю. Н. для новодеревенского храма.

Что касается болезни и поста, так ведь и по церковному уставу: «болезнь вменяется в пост».

Фото Ваше не переснял еще, фотограф не приезжал. Он в отпуске. Но хочу сделать побольше и пояснее, а то там Вас совсем не видно.

Повесть о м[атери] Марии прочел с большим интересом. Написано ярко и талантливо, а главное, очень умело обойдены подводные камни и нигде нет грубых фальшивок. Разумеется, от того, что это «светская» повесть, в ней есть пробелы, пробелы в самом главном. Но верующему читателю, а тем более немного знакомому с ее жизнью и произведениями, нетрудно эти пробелы восполнить.

То, что Вы пишете о последних днях моей тети, В. Я., многих действительно смущало [160] . Но я это всё воспринял иначе. Она всю жизнь заботилась о нас, теперь наступало время и нам о ней позаботиться. Состояние ее субъективно не было тяжелым. Лишь иногда на нее нападала тревога, но она и всегда ей была свойственна. Приходя в себя, она с большой любовью и радостью встречала нас. Когда у нее еще теплилось сознание, я говорил с ней. Она считала, что ей хорошо. В каком-то смысле она ушла из жизни до смерти. Я бы сказал, что она, не расставаясь с телом, прошла через чистилище. Быть может, это даже легче, чем по ту сторону. Не случайно, что никому из близких она почти не снилась. Я убежден, что это связано с ее быстрым «восхождением» в иные измерения. Она была подобна воздушному шару, который только трос удерживает от полета. Настоящая проблема — это: есть ли человек, когда мозг не работает. Я утверждаю, что есть. Я это ощущал. Хотя ее контакт с миром был почти нулевой, она осталась самой собой. Замечательно, что в первое время, когда у нее наступило длительное просветление, она всё помнила, рассказывала мне на исповеди. Но всё это было — светлое и потустороннее.

160

В. Я. — Вера Яковлевна Василевская (1902–1975), двоюродная сестра матери о. Александра, глубоко преданная ему, воспитывавшая его в детстве. Научный работник, специалист по детской психологии, дефектолог. В последние годы жизни страдала душевной болезнью. Ее книга «Катакомбы XX века» опубликована Фондом имени Александра Меня в 2001 г. Известны также ее работы «Эмоциональная жизнь маленького ребенка», «Что такое литургия?» В книге Зои Маслениковой «Жизнь отца Александра Меня» (М., 1995. С.27–31) опубликованы «Десять песен о маленьком мальчике» В. Я. (март 1935 г.), посвященные новорожденному Алику Меню.

Поправляйтесь и приезжайте. Буду ждать.

Храни Вас Бог. Ваш

пр. А. Мень

[Октябрь 1975]

Дорогая Юлия Николаевна! Увы, я так Вам сочувствую в Ваших переживаниях «языческого» в наших храмовых торжествах. Но здесь есть один аспект, который не следует забывать. Сейчас дуют сильные и холодные ветры. Возможности выращивать много хрупких и прекрасных цветов почти нет. Весьма важно, чтобы хранились корни. А они — иррациональны, темны, народны, по–язычески грубы и чувственны. Однако всякая культура, в том числе и церковная, вырастает на этой почве. Будем же терпеливы. Пусть толкутся, носят пироги в храм, пусть всё это копошится; придет день, когда вновь поднимутся деревья, раскроются цветы и вызреют плоды. Корни всегда безобразны. Если бы остались одни цветы и плоды — они недолго бы выжили. Люди тонко устроенные плохо выживают в таких обстоятельствах (я имею в виду нечто массовое). Один историк сказал, что культура вырождается, когда отрывается от земли. Грубые крестьяне — та почва, из которой выходят Эсхилы и Цицероны, хотя сами эти крестьяне культуры не создают (или создают лишь ее зачатки). То же самое можно сказать и о Церкви. В годы безвременщины на темных «язычницах» — старухах многое удержалось. Это не культ «народа». Глупо отождествлять корни с цветами и плодами. Но все же…