Отец Александр Мень: Жизнь. Смерть. Бессмертие
Шрифт:
Между тем люди жадно тянутся к о. Александру, читают его книги, впитывают каждое его слово. С конца 80–х, когда отношение государства к Церкви изменилось, он стал выступать с лекциями в массовых аудиториях. Потом к ним прибавилось радио и телевидение. В результате его услышали миллионы людей. Тысячи и десятки тысяч он обратил в христианство — не угрюмое и замкнутое, а радостное и открытое.
Поразительно, сколько успел сделать этот человек за свою короткую жизнь: написал множество книг и статей, утверждающих непреходящую новизну христианства; прочитал десятки, если не сотни, лекций; провел сотни домашних бесед; произнес тысячи глубоких и проникновенных проповедей; сделал слайд-фильмы о Христе и апостолах;
И это лишь небольшая часть сделанного им. Причем темп его деятельности становился всё более ускоренным, время его как бы спрессовывалось. Летом 1990 г. он писал моей сестре: «Я погружен в свои обычные (для него обычные. — В. И.) труды, Вам известные: храм, писание, школа, воскресная школа, Библейское общество, издательские дела и пр. Теперь меня спокойно публикуют в разных органах — «Огонек», «Наше наследие», «Знание — сила», «Наука и жизнь», «Лат[инская] Америка» и т. д., включая газеты. За всё слава Богу. От лекций отдыхаю до 1 сентября… Веду постоянные передачи по радио. Приходят сотни писем, даже из тюрем. Сам не пойму, как успеваю отвечать хотя бы на часть».
Однажды я спросил его: «Как Вы это выдерживаете? Где Вы берете силы?» Он ответил: «Силы мне дает Евхаристия. Без нее не выдержал бы. Она удесятеряет силы». Для тех, кто этого, быть может, не знает, поясню: Евхаристия — центральный момент христианского богослужения, таинство Благодарения, во время которого хлеб и вино прелагаются в мистическую Кровь и Плоть Христа. Человек несокрушимой веры, о. Александр черпал силы именно в Евхаристии, глубоко переживая реальное присутствие Христа.
Незадолго до смерти он написал моей сестре: «Я воспринимаю это время как суд Божий. Теперь мы все узнаем, кто на что способен. Думаю, что сделать что-то можно лишь с помощью свыше. Обычных сил недостаточно».
И помощь свыше была ему дарована. Чувствуя, а может быть, и зная, что конец близок, он торопился, брал на себя всё больше и больше…
На похоронах о. Александра высокий человек в монашеской скуфье, с мутными глазами цвета бутылочного стекла, заявил с паперти новодеревенской церкви, что священника убили «свои». «Свои» — значит, евреи, сионисты. Получалось, что еврей Александр Мень — еще один «умученный от жидов». Монах (если это был монах) первым озвучил «сионистскую» версию преступления, с радостью подхваченную «патриотами».
Зачем «своим» убивать о. Александра? У «патриотов» наготове был ответ. А как же — они («свои») сразу достигали этим несколько целей: убирали с дороги священника, «соблазнившего» сотни, если не тысячи, евреев принять христианскую веру и, стало быть, толкнувшего их на путь измены иудаизму; путая следы, они бросали тень на истинных патриотов, которым наверняка будет приписано это преступление; они тем самым способствовали раздуванию антисемитизма в России, чтобы вызвать новую волну отъезда соплеменников на историческую родину.
«Сионистская» версия, представлявшая собой один из вариантов известного мифа о жидомасонском заговоре, быстро приобрела популярность не только в «патриотической» среде, но и в… органах прокуратуры. Некоторые из ее следователей, с подачи Лубянки, строили свое дознание на том, что убийство — ответ на подрывную работу о. Александра внутри Русской Православной Церкви. Стратегической целью его, на полном серьезе утверждали эти пинкертоны, было разрушение православия путем создания внутри РПЦ особой «еврейской» церкви. Таким образом, «сионистская» версия, слегка модифицированная, была взята прокуратурой на вооружение.
Впрочем, основной все-таки оказалась
Я никогда не верил в эту версию. С самого начала я был убежден, что убийство носило религиозно–политический характер. Не раз я писал об этом, не раз говорил публично, в том числе и как свидетель по делу в Генеральной прокуратуре. Я пришел к этому выводу чисто логически, зная, кем был о. Александр и кому он мешал. Я был уверен, что он, как некогда Джон Кеннеди, пал жертвой заговора, но не «жидомасонского», а вполне реального заговора с участием спецслужб. Только в случае с Кеннеди отсутствовал религиозный компонент, а здесь он играл важнейшую роль.
В печать просочилась информация, что первоначально военно–фашистский переворот планировался не на август 91–го, а на сентябрь 90–го года. Я исходил из того, что те, кто задумал эту акцию, давно уже не верили в коммунистическую идеологию и готовились заменить ее новой — «русской национальной», государственным православием на черносотенный манер. Александр Мень был главной духовной преградой на пути этих замыслов, поэтому устранить его надо было в первую очередь.
Однако в цепи моих рассуждений не доставало ключевого звена — фактического доказательства, что дело обстояло именно так. Неожиданно я нашел подтверждение своим мыслям. Как ни странно, оно содержалось в книге Александра Лебедя «За державу обидно…» (М., 1995). Генерал вовсе не ставил перед собой задачи раскрыть заговор. Более того, он вообще не упоминает в своей книге имени о. Александра. Но приведенные им факты говорят сами за себя.
Напомню, что о. Александр был убит ранним утром 9 сентября 1990 года. А. Лебедь, который тогда командовал Рязанской дивизией воздушно–десантных войск, пишет в своей книге: «Вечером 8 сентября 1990 года от командующего ВДВ генерал–полковника Ачалова я получил очередной смутный приказ: «Привести дивизию в состояние повышенной боевой готовности «по южному варианту»… Ничто нигде не было напряжено до такой степени, чтобы требовалось наше присутствие…» (с. 343).
«Южный вариант» означал бросок на Москву. Приказ вызвал тревогу, неуверенность и нервозность, потому что причины этой странной передислокации, как и задачи десантников, не объяснили даже комдиву. Нервозность, видимо, вызывалась и тем, что всего за полтора года до этого подчиненные Лебедя участвовали в кровавом разгоне митинга тбилисцев. Генерал пишет: «Неопределенность продолжалась до 20 часов 9 сентября. В 20 часов поступило распоряжение: двумя полками, Костромским и Рязанским, совершить марш и в 6.00 10–го сосредоточиться на парадной площадке аэродрома имени Фрунзе (под Москвой. — В. И.)» (с. 344). Тогда же пришли в движение еще 4 дивизии ВДВ, которым была поставлена аналогичная задача.
Приказ был выполнен. Рязанская дивизия, на танках и бронетранспортерах, с полным набором боеприпасов, в 5.30 утра 10 сентября сосредоточилась на аэродроме. Передвижение войск такого масштаба невозможно было скрыть ни от общественности, ни от журналистов, ни от депутатов, которых тогда называли народными. Все задавали вопрос: «Зачем вы сюда прилетели?» Была создана депутатская комиссия для ответа на этот вопрос, а также и на другие вопросы: «Зачем автоматы, зачем бронежилеты, зачем каски, зачем танки?» Лебедь пишет, что вразумительного ответа на эти вопросы не было, а врать не хотелось. Пришлось тем не менее изворачиваться и что-то придумывать. Комиссия придумкам, естественно, не верила.