Отец Александр Мень: Жизнь. Смерть. Бессмертие
Шрифт:
Достоевский когда-то сказал, что Пушкин унес с собой некоторую великую тайну и мы теперь должны ее разгадывать. Вот и мы должны разгадывать тайну отца Александра. Мы пока не в силах оценить, кем он был для нашей эпохи. Это будет раскрываться постепенно. Многое мы поймем ретроспективно. Такие люди рождаются не в каждом столетии.
Он был призван как великий учитель веры, учитель надежды, учитель любви. Он был дан нашей несчастной стране как живая икона любви.
Его жизнь — лучшее доказательство того, что дело Христа живет и что
10.09.90
Духовная катастрофа. Кошмар, который невозможно стряхнуть.
Новая Деревня. Разговоры в церковной ограде перед службой.
— За 70 лет натренировались — и убивать, и грабить, и воровать. И сейчас это делаем.
— Может быть, вам покажется это диким, но почему бы нам не помолиться о его воскресении? Христос воскрес, и он может воскреснуть.
— Это какую же веру надо иметь! Каких людей он воспитал!
— Мудрость божественная.
— Почему мы его не охраняли?.. Нас научили бояться!
— Смерть апостольская.
11.09.90
Новая Деревня. Похороны.
Сегодня у его гроба я молился: «Встань! Ну встань!..»
Нет, не встал.
Нет, встал. Но по–другому. По–другому…
Говорят, на похоронах среди нас стоял убийца.
Убийца?.. Он не мог быть один.
Этот монах с мутными глазами — он что-то знает. Боюсь, он многое знает.
Стоя на паперти, он прокричал: «Отца Александра убили свои!» (евреи). Нет, братец, совсем не «свои», и тебе ли об этом не знать?
12.09.90
Сегодня день ангела отца Александра. Для нас это всегда был день радости, праздник, когда мы все собирались в церкви, поздравляли отца, а вечером приходили к нему домой, где праздник разгорался с новой силой. Сегодня мы вспоминаем об этом с горькой болью, потому что сегодня мы едем на его могилу. Только вчера, в день Усекновения главы Иоанна Предтечи, мы хоронили его — могила свежа и покрыта цветами.
Я и при жизни считал отца Александра святым, а сейчас это явлено всем, кто зряч, если вообще требуется еще какое-то подтверждение.
После Серафима Саровского наша земля, быть может, не рождала человека подобной святости, а кто из них больше — пускай судит Господь.
13.09.90
Его суждения поражали оригинальностью, свежестью, глубиной. Так никто не говорил.
Через какие-то промежутки времени ему приходилось говорить об одном и том же (наши грехи, праздники, притчи), и никогда он не повторялся. Говоря об одном и том же, он не облекал ту же самую мысль в другие слова, но находил новый поворот темы.
Даже слова, брошенные им вскользь, имели глубокий смысл.
Сегодня
«Друзья мои! Вы же мне родные!» — и это было так. Никакого зазора между словом и делом.
Мне никогда не приходило в голову звать его по имени-отчеству. Только — отец.
Теперь особенно понятно, почему никому не удался художественный портрет Христа. Здесь — тайна.
Неприхотливость в еде, в одежде. Аккуратно заштопанная ряса.
Помню его слова: «Вы думаете, что святые это были какие-то особенные люди, какие-то супермены? Нет, это были такие же люди, как мы с вами, с теми же грехами, теми же страхами. Но они умели побороть их, они открыли свое сердце Богу и служили Ему. Святой — это служащий Богу».
Всё сказанное им всплывает как Атлантида.
13/14.09.90
Он родил нас во Христе — мы стали другими людьми.
Когда он говорил о Серафиме Саровском, всегда подчеркивал, что тот был гоним. Он и сам был гоним. Это участь всех, кто следует за Христом.
Сейчас, когда Церковь легализована и даже находится под протекцией государства, опасностей и искушений в ней больше, гораздо больше. Он был прав. Он предупреждал об этом.
«Благословенно царство!» — голос его звенел и переливался торжеством.
Его шутки — не ради шуток. Они снимали напряженность, разрешали ситуацию.
Сколько людей после минутного разговора отходили от него со счастливой улыбкой.
Мгновенное переключение с одной темы на другую: философия, искусство, религия, политика, быт, природа — всё что угодно. Немедленная реакция на любое слово, любой поворот разговора. Краткие, сжатые суждения. Экспромты выглядят так, как будто они давно продуманы. Неожиданные сравнения. Поэтичность, лиризм.
Всесторонние способности — и все развиты в высшей степени (притча о талантах). Универсальность. Интегральная личность.
Доброта. И в то же время — глубокое и точное знание человеческой души, трезвость. Его обличения во время общей исповеди (он говорил «мы», хотя к нему это не относилось): «Наши души подобны пылесосам, мы всасываем всякий мусор, без конца перемываем косточки людям, наслаждаемся осуждением ближних. Возносим себя. Мы не следуем завету Христа: «Да будет воля Твоя». Наш закон: «Да будет воля моя»».
Никто не видел его рассерженным, гневным или раздражительным. Казалось, он не умеет сердиться. И действительно, не умел — всё покрывала любовь. Обличал не грешника, а его грех. Его терпение было бесконечным, нечеловеческим. Кто мог выдерживать такую тяжесть годами?
«Блаженнее давать, нежели брать» (его любимое изречение). Отдавал себя каждый день, каждый час и в конце концов принес себя в жертву.
Круг общения — кто угодно. Знал несколько поколений прихожан.
Как ни странно, его смерть — духовное торжество.