Отец Александр Мень. Пастырь на рубеже веков
Шрифт:
Кризис современной культуры является закономерным завершением двухтысячелетней эпохи эллинизированного «христианства» и присущей ему интерпретации Священного Писания. Сегодня, чтобы выйти из тупика, нужно вернуться к истинному, первоначальному смыслу Слова Божия. Книги отца Александра, написанные современным, понятным языком, как раз и возвращают нам понимание библейской символики в духе не эллинистической, но подлинной иудейской традиции.
Пока Церковь существовала в лоне этой традиции, она была насыщена огнём и духом, в ней был жив эмоциональный и творческий порыв; но потом, когда христианство начало распространяться в Малой Азии, в местах процветания диких оргиастических культов (от которых требовалось отгородиться), — последовала стагнация. Жизнь в Церкви упорядочивалась,
На языке Библии Дух — это сила, это мощь, проявляющаяся исключительно в динамическом виде. Дух Божий в Библии связан с представлениями о движении. На Иордане Его видят как стремительно летящую птицу, ученикам Он был явлен в виде огненных языков, т. е. Он ни в коем случае не может быть представлен в виде неподвижных образов. Отец Александр говорил, что сила Божия «подобна огненной плазме».
Теряя силу Духа, своё духоносное призвание, Церковь постоянно опаздывала. А отказавшись от активной адаптации к изменениям внешнего мира, она уже не могла устоять в бурном море исторических перемен. Однако по отношению к самой возможности изменений в Церкви и обществе можно чётко разделить языческое и подлинно христианское мироощущение. Батюшка считал, что вернуть свои позиции христианство сможет только через возврат к первоначальному, библейскому преданию, которое видит мир в становлении и развитии.
«Когда императоры стали христианами, — говорил отец Александр, — это было роковое событие. Может быть, для тогдашних людей это выглядело иначе, но для нас оно роковое». Батюшка воспринимал Церковь как открытую систему, такой, какой её закладывал апостол Павел. Но открытость ранней Церкви, начиная с христианизации Византийской империи, всё больше и больше сменялась закрытостью. Отец Александр полагал, что необходимо возвращение Церкви к первоначальной открытой модели. Он был убеждён, что лишь в этом случае христиане смогут вникать в общественные проблемы и действенно участвовать в их разрешении; только такая Церковь может стать «закваской», которую Господь обещал миру. А закрытая система как может быть «закваской»?
В современном состоянии Церкви можно увидеть много параллелей с эпохами «закрытого» христианства. Некоторые иерархи до сих пор стремятся к санкционированному властью внешнему торжеству Церкви. Но история показала, что внешнее торжество, особенно в союзе с государственной властью, является убийственным для христианства.
Когда отцу Александру говорили о том, что Церковь до революции была могущественной, он отвечал: «Очень плохо, что она была могущественной, ничего из этого доброго не получилось» [63] . Ведь её могущество вырастало не из Духовного Источника, а из тесной связи с империей. Однако Церковь никогда не развивается земными силами, земной помощью; только силой Божией она движется и живёт. «Сила Моя совершается в немощи», — говорит Господь апостолу Павлу (2 Кор 12.9). Когда все внешнее терпит фиаско, тогда воскресает Церковь.
63
Мень А. Радостная весть. М., 1991, с. 202.
Не случайно праздник Торжества Православия был установлен на Востоке в честь Собора, объявившего ересью иконоборческое движение, которое поддерживали могущественные византийские императоры. Вся византийская власть, т. е. все силы государства были тогда против Церкви, а за истинную веру выступал народ и святые — св. Иоанн Дамаскин, св. Федор Студит. Не мечом, а духовной силой побеждало подлинное Православие. «Когда же в прошлом Церковь прибегала к внешней силе, она теряла право называться Христовой Церковью», — говорил батюшка.
Многие беседы и проповеди отца Александра были направлены на переосмысление истории страны, христианства, истории
«Мы все несём ответственность за Церковь, за Богочеловечество, —говорил батюшка, — за тот союз, который Бог заключил с человеком, за Его кровь, которую Он пролил, чтобы мы получили эту Его силу, чтобы Он нас поднял на вершину Своего Замысла о человеке».
Предание суммирует духовный опыт Церкви, накапливаемый из поколения в поколение веками. А воплощают этот опыт святые. Он становится доступен всем членам Церкви через молитвенное общение. И отец Александр предание Церкви прежде всего ощущал в своей молитвенной жизни. Он писал: «Святые — это те, кто были причастны запредельной Реальности. Им во всей полноте присущи черты конкретного человека, вписанного в определённую эпоху. И в то же время они возвышаются над ней, указывая путь в будущее» [64] .
64
Мень А. Возвращение к истокам (предисловие к книге Федотова Г. Святые Древней Руси). М., 1990, с. 20.
4
Опыт святых становится бессмертным только потому, что они строят свою жизнь в соответствии с Евангелием. Слово Божие, а не человеческие измышления указывает людям смысл и цель земного существования. Для нас важно, что, проповедуя воскресение плоти, Евангелие смотрит на будущее с надеждой, основанной на вере в Божий промысел о каждом конкретном жителе Земли. Но не всем христианам эта истина представляется очевидной. Для последователей восточной аскетики, пропитанной духом эллинизма, единственным путём к спасению всегда оказывалось унижение материи, дискредитация плоти.
Аскетизм неевангельского духа на протяжении двух тысяч лет порождал пессимистическое мировоззрение, апеллирующее к идее неудавшейся истории. Те, кто его исповедуют, считают, что обещанное Господом Царство не осуществляется в мире. «Мир, по их мнению, — говорил отец Александр, — это нечто ужасное, он не вышел, не удался. Его надо только наказывать. Геенна огненная… Единственное спасение в том, что суд Божий все это разломает и выбросит вон».
Напряженный апокалиптизм, начавшийся в эпоху неоплатонической философии, вёл к бегству от мира. Но батюшка говорил: «Идея, что мир погиб, погряз в грехе, а мы, собравшиеся в Церкви, спасены — это идея совершенно чужда Тому, Кто рассказал притчу о пастухе, оставляющем 99 овец, чтобы отыскать одну» [65] .
65
Мень А. Мировая духовная культура, христианство, Церковь. Лекции и беседы. М., 1995, с. 601.
Поддавшиеся соблазну мироотрицания обычно оправдывают свои взгляды новозаветными текстами, например, словами Христа: «Царство моё не от мира сего» (Ин 18 36) или апостола Иоанна: «Не любите мира, ни того, что в мире» (1 Ин 2 15). Однако эти слова не могут быть правильно поняты вне контекста всей Библии. Отказ от библейского мышления, от Ветхого Завета привёл в своё время к возникновению одной из самых пагубных для христиан ересей — манихейству, которое почитало сотворённый Богом материальный мир прибежищем всякого зла, непригодным к спасению. Но ни Ветхий Завет, ни Новый не дают никаких оснований считать наш мир безнадёжно дурным. В том же Евангелии от Иоанна сказано: «Так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий верующий в Него не погиб, но имел жизнь вечную» (Ин 3 16).