Отец-холостяк
Шрифт:
– А сам ты как думаешь?
– Ой, мам, ведь я не нарочно. Честное слово! Но Тони Антонелли, мам! Может, бабушка поймет, если мы ей все объясним?..
– Нет уж, поверь мне, бабушка ничего не поймет.
В конце концов надо что-то выбрать. Хочется ли ей, чтобы Тони стало известно, что она не решается вновь встретиться с ним? Хочется ли ей, чтобы Тони догадался, как все это важно для нее, до сих пор важно? Конечно, нет. С другой стороны, готова ли она еще раз обидеть мать своим «пренебрежением дочерним долгом»?
Ее молчание
– Что же нам делать, мам?
В голосе слышались отчаяние и обида. Почему он должен страдать из-за этих проблем? Ведь он и понятия о них не имеет.
– Я позвоню бабушке и спрошу, сможем ли мы навестить ее не сегодня, а завтра вечером. – (Ей смертельно не хотелось этого делать.)
– Правда, мам? Ты правда позвонишь? Вот здорово! Значит, ты придешь домой как обычно?
Не уверенная в том, что ей удастся хоть сколько-то поработать сегодня, Сьюзен рассеянно кивнула.
– Да, я приду в шесть.
Повесив трубку, она тупо уставилась на аппарат. Главное, не дать Стиву почувствовать свое огорчение. Ничего, как-нибудь переживет она этот вечер. Надо просто взять себя в руки.
Сьюзен представила себе Тони, каким она его видела в последний раз. В двадцать один год он был неотразим. И она, в свои семнадцать, была просто зачарована им. Да, к сожалению, все было именно так.
Сьюзен тряхнула головой, отгоняя воспоминания, пробужденные звонком Стива. Собравшись с духом для очередного неприятного разговора, она вновь взялась за телефон и быстро набрала номер. После нескольких гудков трубку подняли.
– Привет, Клодин, маму можно?
– Сейчас позову, Сьюзен.
Сьюзен смотрела на фотографию сына, на его победоносную улыбку, заставлявшую улыбаться в ответ. Встреча с Тони была для мальчика, возможно, самым волнующим событием, какое только можно вообразить. Она не позволит из-за собственных переживаний испортить сыну удовольствие предстоящего вечера.
– Сьюзен?
– Здравствуй, мама.
– Почему это ты вдруг звонишь?
А почему ты не дашь мне самой об этом сказать? Сьюзен, как всегда, спрятала обиду в карман и ответила:
– Звоню сказать, что мы со Стивом не придем к вам обедать сегодня вечером.
– Что за дурацкая манера сокращать благородное имя Стивен? Раз это имя носит твой отец, то, уж конечно, его может носить и твой сын.
– Да, мама.
– И что это ты там несешь про сегодняшний вечер? Ты же знаешь, что мы ждем вас каждую первую среду месяца.
– Знаю, мама. Поэтому-то я и звоню. Можно мы придем не сегодня, а завтра?
– Тебе прекрасно известно, Сьюзен, что по четвергам я хожу в клуб играть в бридж и возвращаюсь к вечеру совершенно разбитая.
– Ах да. Это просто выпало у меня из головы.
– А почему вы не можете прийти сегодня?
– Стивен, – только чуть более сильное ударение, с которым Сьюзен произнесла это имя, указывало, чего ей стоит держать
– Какого это приятеля?
– Почему ты спрашиваешь?
– Надеюсь, ты знаешь всех его приятелей, Сьюзен. Когда ты отказалась отдать ребенка в частную школу, я предупреждала, что тебе не удастся уследить за всеми, с кем он будет водить компанию.
Господи! Дай мне сил!
– Я попрошу, чтобы его приятель прихватил с собой родословную, и изучу ее очень тщательно, прежде чем разрешу ему переступить порог нашего дома!
– По-твоему, это смешно?
– Вовсе нет, мама.
– Вот именно. Не вижу здесь ничего забавного. И я считаю, что ты проявила явное невнимание к нам, позвонив так поздно. Клодин будет очень огорчена.
Сильно сомневаюсь, мама.
– Пожалуйста, извинись перед ней за меня. – Потом, взглянув на часы, Сьюзен добавила: – Значит, мы навестим тебя в следующем месяце? – По тону чувствовалось, что ей не терпится закончить разговор.
– Нет, постой, Сьюзен. Предлагаю сделку: я прощаю тебе сегодняшний вечер, если ты придешь в пятницу.
Сьюзен показалось подозрительным, что ее мать так легко уступила, и она спросила:
– А что будет в пятницу?
– Ну, Эдвин и Лоррэн вернулись из Европы, и мы пригласили их к обеду.
Сьюзен в жизни не встречала больших зануд, чем Эдвин и Лоррэн. Ее мать обожала их, а папа… никто, как всегда, не знал, как относился к ним папа. Стивен Спенсер неизменно оставался безукоризненно вежлив, но ничем не выдавал своих истинных чувств. Хотелось бы ей обладать отцовской выдержкой! Как-нибудь, если ей удастся застать его одного, она, пожалуй, попробует спросить, как ему удается ладить с мамой и мамиными друзьями.
– Мама, мне бы не хотелось приходить, пожалуйста. У меня в эту пятницу очень напряженный день на работе, и потом…
– Ты знаешь, я не часто утруждаю тебя подобными просьбами, Сьюзен. Я бы и сейчас не стала просить, если б они не собирались привести с собой племянника Лоррэн. Мне совершенно необходим еще один человек, чтобы за столом было четное число приборов.
– Но ты же можешь попросить Клодин посидеть с вами, когда она не будет прислуживать.
В трубке воцарилось ледяное молчание. Боже мой, я, кажется, зашла уж слишком далеко! И Сьюзен со вздохом сдалась:
– Во сколько приходить в пятницу, мама? Снова молчание. Да, я прекрасно помню эту твою манеру. Годами ты меня так изводила, но теперь, мамочка, я и сама могу поиграть в молчанку.
В трубке слышался только отдаленный гул, и две волевые женщины старались друг друга переупрямить. Сьюзен принялась читать контракт, который все еще лежал перед ней на столе. Ей даже захотелось перевести этот телефонный разговор на счет адресата, но потом она решила, что и так уж слишком много себе позволила на сегодня.