Отец Иоанн Кронштадский (Том 1)
Шрифт:
Это было в начале 80-х годов. Уже и тогда приводили к о. Иоанну больных. Однажды я видел, как несли на спине больную девушку к отцу Иоанну.
Число почитателей о. Иоанна все росло и ему труднее становилось после службы выходить из собора.
Просьбы посетить больных и страждущих на дому все увеличивались и батюшке не хватало времени на удовлетворение всех этих просьб. И часто на уроках мы видели батюшку очень утомленным.
Мы передавали друг другу о том или другом исцелении, совершавшемся по молитвам батюшки.
Однажды
«Скажем батюшке, что не знаем урока! Откажемся!» - слышались тревожные голоса.
Поднялся спор, что батюшка не осудит, как бы ни ответили.
«Нет, мы всегда хорошо отвечали! Надо признаться».
Спор прекратился, так как в дверях показался о. Иоанн.
После молитвы он сел за кафедру и посмотрел на нас. Он увидел, что мы сидим притихшие и встревоженные. Никто, к его удивлению, не шел к кафедре для ответа. Батюшка насторожился и забеспокоился.
«Ну, что же, идите отвечать!»
Молчание. Мы пугливо пригнулись к книжкам, с серьезными и испуганными лицами.
– Буров! Иди ты!
– сказал о. Иоанн. :
Тот встал, по не трогался с места.
– Но можешь отвечать? Урок-то учил?
– Учил, батюшка, по плохо знаю. Много было уроков задано, особенно по-греческому и по-латыни.
Тут сразу раздались со всех концов класса голоса.
«Мы плохо знаем, учили латинский и греческий! Не осталось времени. Я только успел прочитать, а этого мало!!»
Буров уже вытирал платком глаза. Скоро раздались его всхлипывания. И что же! Батюшка сам расчувствовался. Он увидел сплошное наше горе от невыученного урока и той тягости учения, которая всегда сопутствовала изучению древних языков.
Батюшка старался незаметно отереть свои слезы, но потом открыто вынул платок и утирал свои глаза. Он переживал с нами наше горе.
«Ну, хорошо, повторим этот урок к следующему разу!». И он снова стал объяснять.
Тяжесть свалилась с плеч, мы вздохнули свободно и все повеселели.
Тут встал тот же Буров и пошел к батюшке с книжкой. То была книжка о блаженной Феодоре и ее хождении по мытарствам.
Батюшка взял от Бурова эту книжку и стал говорить о загробной жизни человека.
Мы слушали с трепетом и той укрепляющей верой в ответственность за грехи после смерти, которая осталась на всю жизнь. И теперь, среди моря широкого неверия, когда очень многие думают, что с прекращением жизни прекращается все, так дорого становится все благое, посеянное в детские души нашим батюшкой.
С осени 1887 года о. Иоанн оставил службу в Кронштадтской гимназии, так как труды его по приходу были слишком велики и сочетать их с деятельностью законоучителя он не мог.
Некто Б., владевший большим состоянием, растративши его в кутежах, довел семью до нищеты и сам, впавши в отчаяние, силою пастырского
«Ты очень несчастен, - сказал ему о. Иоанн, - но пути Господни неисповедимы. Давай помолимся вместе. Христианин в тебе не умер».
В благостном порыве, весь в слезах он молился с о. Иоанном. Исчезло отчаяние, душа преобразилась. И прежний кутила изменился, занялся делом, пришла удача и явилось благосостояние.
И таких случаев не перечесть.
О. Иоанн ездил в Петербург часто через Ораниенбаум. Там он останавливался у бывшего своего служащего Мотина, жившего в доме почти против вокзала.
Когда о. Иоанн уезжал в родное село Суру, лежавшее на берегу реки Пинеги, то у парома реки Пинеги всегда ждала батюшку толпа крестьян с тем терпением, на которое в лучших порывах своей души способен только русский поселянин. Лица, сопровождавшие о. Иоанна в дороге, поражались его неутомимостью: однажды батюшка, вернувшись из Веркольского монастыря, отстоявшего от Суры в 50 верстах и, отдохнув полчаса, поехал в скит за 18 верст, сделав, таким образом, в день 86 верст без признака утомления.
Случаи исцелений больных по его молитвам - бесчисленны.
А сколько страдальцев по одному слову о. Иоанна примирялись с горем и невзгодами жизни.
Нерешительное отношение к себе он покорил своей прозорливостью.
Так однажды в Петербурге родные одного больного очень просили отца Иоанна навестить его. Это было во время масленицы. Батюшка что-то не ехал. И больной в шутку сказал, что он не приедет, потому что, наверное, где-нибудь ест блины. И вдруг, на другой день приезжает о. Иоанн и, войдя в квартиру, точно зная расположение комнат, прямо направляется к больному.
Подойдя к его постели, он вдруг сказал: «а блинов-то я и не ел». Это всех очень поразило.
А. П. Чехов, рассказывая о своей поездке на Сахалин, сказал писателю А. К. Шеллеру-Михайлову: «В какой бы дом я ни заходил, я везде видел на стене портрет о. Иоанна Кронштадтского. Это был пастырь и великий молитвенник, на которого с надеждой были обращены взоры всего народа».
О. Иоанн страдал от развивавшегося в нашем обществе равнодушия к вере. Всем памятны его предостережения по этому поводу.
Американский миссионер Петр Истон так говорил о батюшке: «Может быть им управляет Святой Дух. Все, что он делает, есть доказательство помощи Божией. Может быть он орудие рук Божиих, чтобы быть ближе к христианам разных народностей и наций. Может быть, он особый посланник в его земле и нации, чтобы привести его народ к светлому знамени христианской истины в проповедании перед ним, что Бог есть Дух и что, кто славит Его, тот должен славить в духе и правде».
Мое же детское общение с батюшкой отцом Иоанном и встречи в юности моей дали столько светлого и незабываемого, что память о нем осталась у меня на всю жизнь.