Отец лучшей подруги
Шрифт:
Сама Лея его сдавать не хочет, но ведь от зоркого ока Оксаны ничего не утаишь. Если кто из мужчин ее круга завел себе молодую любовницу, она ведь наверняка должна знать?
– Что ж, пора и тебе узнать об этом, Платон, – вздохнула Оксана и сочувствующе похлопала меня по руке. – Твой друг, Ростов, зажигает с молодой любовницей. Все поначалу думали, он к ней в Москву мотается, но там у него и правда какие-то дела по работе. В этом плане все чисто. А вот в Питере… Говорят, из-за нее его третий брак и развалился. Он ее скрывает
Я был бы рад отмахнуться от этих слов. Но чем больше об этом думал, тем неспокойнее мне становилось.
Даже сексу со мной нашлось объяснение. Со стороны Леи эта выходка – чистейшей воды месть. Ведь Никита Ростов мой лучший друг, который столько лет водит ее за нос.
Логично?
Лея уже не была наивной восемнадцатилетней девицей. Ей эта игра в кошки-мышки тоже надоела, вот она и воспользовалась мной. Да и Ростов святым не был, пока она в своем Израиле служила.
Или так, или придется поверить в то, что она как-то вдруг воспылала страстью именно ко мне. Но с чего вдруг?
После встречи с Оксаной я позвонил Саре Львовне. Не стал пока говорить о том, на кого пали мои подозрения. Постарался узнать все, что матери Леи известно об этом мужчине.
Ему больше тридцати, он женат, живет в Питере. Почти ничего, короче. Опять пообещал с ним разобраться и призвать к ответу.
Потом старался работать, но мысли о Лее вместе с Ростовым не давали покоя. Он же козел, каких поискать! Нет, как друг он отличный, но и я не ношу юбки.
А как мужик Ростов кобель-кобелем!
И развелся недавно. А если он сделал это ради Леи, ведь наверняка обещал ей бросить жену и раньше?…
А если он еще и женится теперь на ней? Ведь женитьба для Ростова – раз плюнуть! В холостяках он ходить не умеет!
Что ж, если он добьется ее руки, тогда Лея не вернется в армию, а это же хорошо? Этого же мы и добиваемся? Ее не убьют, не пристрелят, и она не будет подвергать свою жизнь опасности. Отлично же, да?!
Подумаешь, станет четвертой женой самого известного Питерского кобеля. И вряд ли последней!
Лучше, черт возьми, не придумаешь!
А если Ростов ее любит?…
Не так, как остальных, а по-настоящему. Вдруг он понял, что все остальные женщины ей и в подметки не годятся и что все эти годы он искал именно ее? Есть же у него тоже глаза. Видит же он ее внешность, и если раньше, это была другая девушка, то теперь… Теперь перед ней устоять невозможно.
Ведь бывает же и такое, даже Ростов, теоретически, способен влюбиться так же сильно, как я когда-то любил свою жену? Всем сердцем и навсегда?…
Зависаю посреди бассейна, едва двигая ногами. В груди разрастается острая пульсирующая боль. Тру грудь, но боль не проходит.
– Платош, ты чего? Белый весь. А ну вылезай из воды!
Кое-как добираюсь
– Сердце, да? Сердце? А я тебе говорил, хватит убиваться спортом! Врача? Вызвать врача? Может, тебе хоть медсестра отсосет…
Радион помогает мне вылезти, и я наконец-то делаю полный вдох без боли.
Прошло. Отпустило.
– Вали домой, Платоша. И не появляйся в бассейне неделю минимум. Понял меня? Напугал до чертиков, монах хренов. Баба тебе нужна, говорил я тебе? Говорил?!
Говорил. Следуя твоему совету и набросился на одну, так теперь проблем не оберешься.
Сажусь на шезлонг, собираясь с мыслями, как вдруг в бассейн влетает моя Юля.
– Спасибо, что позвонил, Родион!
– Отец в порядке, Юлечка!… Ох, здрасти, мы ведь не знакомы?
Да твою же мать!
Следом за Юлей к бассейну выходит Лея.
Водолазку свою она уже сняла, как и обещала. Я решил, что тогда она была вызывающе одета? Черта с два! Теперь на ней бирюзовая тряпка, обтягивающая грудь. Никакого лифчика, естественно. Это, видимо, и есть тот самый топик.
Юбка такая, что наклонись Лея у дороги – аварии обеспечены. Ее бедра мелькают под юбкой, и это выглядит в сто раз лучше, чем когда она сидела за столиком траттории.
На бесконечно длинных ногах остались те самые сапоги. Макияж стал ярче. Ее алые губы я вижу с другого конца бассейна.
Я вообще ее как-то частями вижу: рот, торчащие соски, голые бедра. И каждый раз задаюсь вопросами, кто она? Откуда взялась эта женщина и как сделать так, чтобы ее ноги снова оказались на моих плечах?
Но после приходит отрезвляющая мысль – это Лея, и трогать ее нельзя.
Да, та самая Лея Розенберг – нескладная курчавая девчонка, с брекетами и очками с широкой оправой, – это вот она.
Но ее яркий образ, прочно засевший в моих мозгах в самых развратных позах, равнодушен к голосу разума. И эти картинки снова и снова превращают меня в неандертальца с дубиной в штанах.
– Пап, тебе плохо? Пап?!
Только сейчас перевожу взгляд на Юлю и вижу, что и она разоделась хоть куда. Грудь выпрыгивает из туго затянутого корсета, а под кожаными штанами длиннющие шпильки.
Хочу заорать, но изо рта вырывается только какой-то хрип:
– Никуда ты в таком виде не пойдешь…
– Пап, давай, не сейчас, тебе нельзя нервничать. Ты можешь встать?
Боль в груди уже прошла, а воркование Радика только добавляет мне сил.
Радик окучивает Лею, которая ко мне даже не подошла. А ведь я, можно сказать, был на пороге смерти. Ну да, ну да. Одолела ее неземная страсть в аэропорту, черта с два! Хотела своему женатику доказать, что взрослая, и отомстить наверняка хотела. Вокруг пальца меня обвела, а я и рад, старый дурак.