Отец-миллионер под прикрытием
Шрифт:
Громко хлопает навесными шкафчиками.
Стаскиваю с себя туфли, волочусь следом, падаю на стул с металлической спинкой.
— Мне кажется, Райнер не таксист. Он вообще не тот, за кого себя выдает. Он снова исчез, а я звонила, писала. Так ведут себя нечестные люди, преступники.
Подруга давится водой из фильтра и смотрит на меня, как на сумасшедшую. А я что? Пиститте, в отличие от нее, не поклоняюсь. Облокотившись на стол, стискиваю пальцы в замок.
— Скажи еще — маньяк. И с чего ты решила, что Марат таксист?
А мне рассказывал другое. Ладно. Дергаю бровью, не комментирую информацию.
— У нас все было, Лиз. Не уточняй, говорю — ВСЕ. Мной просто попользовались! — Последнее слово пищу.
Развожу руки в стороны. И да, я плачу. Как восьмого марта Лизка. Сейчас мы поменялись местами. Но если подругин Санька просто кретин, то Марат…
— Спокойно! — со всей строгостью приказывает Лизка, ставит перед моим носом чай из трав, состав которого известен лишь ей. — Я Марата знаю с детства. Пусть мы не родные, но Райнер однолюб. Точно тебе заявляю. Глаз у него на тебя горит и сердце.
И лучше бы молчала подруга. Всхлипываю, второй срывается хрипом. Размазываю тушь, глаза щиплет. Доверчивая Кошкина. Надо было целиться Райнеру геранью в голову, а я пожалела. Меня вот он не пожалел.
Я говорю про слишком сомнительный доход парня и деньги на номер в “Плазе” — Лизка отвечает, что Марату двадцать восемь лет, и он не обязан в этом возрасте картошку на помойке перебирать. Я признаюсь, что за мной следит черная мафия Маратовских бандитов — Лизка крутит пальцем у виска. Я едва ли не кричу, что Марат вернулся к невесте — Лизка со вздохом достает телефон из кармана балахона.
— Брата нет в соцсетях, а вот его Скунсита есть. Сейчас сама удостоверишься. У них все кончено. Иначе Райнер бы не лазил ради тебя на столб!
— Грэсия.
— Да, всегда путаю. Марусь, надо было сразу мне обо всем рассказать. Я бы успела одолеть Райнера расспросиками, и он бы не отвертелся. А так… — стучит кулаком по столу Лизка.
Хмурит нарисованную красную точку между бровей. Раздраженно листает новостную интернет-ленту.
— Восьмое марта. Твоя ванная комната. Пока ты ходила за тортом, — шепчу тихо.
А Лизка глаза округляет свои карие:
— Кошкина, ты львица. По натуре победительница, но…
— Дай сюда!
Выхватываю телефон из скользких ладошек подруги.
Конечно. Я вижу селфи и раздуваю ноздри. И слезы куда-то пропали моментально. В глаза как песок насыпали — линзы, остатки туши. Щурюсь. Марат не смотрит в кадр, зато рядом брюнетка. Улыбается зубами своими крупными. Скунсита. И дата вчерашняя. День, когда я прыгала у стойки администрации проклятого отеля “Плаза”.
— Марусь, да ты в сто раз лучше. У нее даже брови не выщипанные,
— Обманщик. Селфи сделано в аэропорту, Лиз. Нашем!
— Значит, невеста сама явилась, местом мягким почувствовала, что Райнер от нее скоро смоется. Ты же видишь, на фотке он недоволен. И не обнимает ее.
Вообще-то плевать я на них хотела, но захожу в аккаунт Грэсии. Я не знакома с этой женщиной, но она уже мне не нравится, выглядит как Матрешка без гармошки. И пахнет, наверное, ей же!
Это вот как? Публикаций много, все та же девица, и, как сказала Лизка, я в сто раз лучше. Инстинктивно поправляю волосы, выпрямляю спину.
Селфи перед зеркалом в нарядах, таких, как на обложках модных журналов. У нее не дом, а огромный особняк с цветочным садом и бассейном. Сидит вон в белом купальнике, ножки свесила в голубую воду. А я вспоминаю съемную однушку с драными обоями — куда уж мне. У испанки личное авто с дверцами, поднимающимися наверх. Спортивное. И подруги все на одно лицо: узкий нос, пухлые губы, длинные отутюженные волосы. Только Грэсия естественная. Но с ее деньгами даже ноги можно не брить.
Мой радар ревности настроен исключительно на Марата. Пропускаю пестрые снимки.
Глупенькие мужчины не догадываются, что лайки, отражение в солнцезащитных очках и ничтожные миллиметры случайно попавшей в кадр рубашки становятся тонкими звеньями цепочки расследования, подвластного целеустремленной женщине, не обделённой сверхспособностью сопоставления фактов.
Публикации с Райнером в самом конце. Не скажу, что откровенные, романтические, но где-то все же касается руками испанки. Поцелуев нет. Неудивительно, что Грэсия явилась в Россию. Рядом с Маратом всегда комфортно, уютно. Этот человек умеет поднять настроение и имеет такт. Почти всегда.
Лизка отхлебывает чай и морщится:
— Зря полынь положила. Если честно, мне всегда было пофиг на шашни Марата, у нас другие интересы, но теперь! Кошкина, нельзя допустить, чтобы нашего русича испанка какая-то прикарманила. Пусть вон с Хуанами романы крутит. Гляди-ка, пришла в чужой огород со своими помидорами!
— Я ничего не буду делать.
— А я говорю, что ты — расхитительница чужих сердец, Кошкина. И когти у тебя есть. Дай мне несколько монет, Пиститте положу, она поможет.
— Лучше домой поеду, перезвоню тебе завтра. Когда квартиру проветришь от благовоний Тутанхамона!
Нет, ну Лизка будто в пятом измерении живет. У нее все так просто. Божья роса.
— Уже слишком поздно, может, у меня заночуешь?
— Спасибо, откажусь, — шиплю, хлопаю ладошкой по столешнице.
Уверенным шагом топаю в коридор, маневрирую между коробками с хламом, вениками из сухоцветов и пустыми стеклянными банками. Лизка вздыхает в спину, а я просачиваюсь в подъезд. На ходу достаю телефончик из сумки, вызываю через приложение такси.