Отец моего жениха

Салах Алайна

– Если хочешь, иди Дим, - освободившись от его рук, сажусь на кровать.
– У меня завтра вечером все равно много работы, а у Лёши день рождения все-таки.

– Это уже вопрос решённый, Юль, - Дима залезает под одеяло и подтягивает меня к себе.
– Прости, что заставляю тебя нервничать.

Через две минуты я слышу размеренное дыхание у себя над ухом и, убедившись, что Дима уснул, отодвигаюсь на край кровати. Обнимаю подушку и думаю над тем, почему длительное отсутствие секса совсем не вызывает у меня желание близости с ним. Напротив, я втайне радуюсь, что на нашу интимную жизнь наложен временный запрет. Прихожу к выводу, что это обида

и раздражение на Диму делают свое дело. Именно поэтому я его не хочу.

Я сижу напротив Маринки в студенческой кафешке и, наблюдая как она с аппетитом поглощает второй кусок жирной пиццы, борюсь с желанием поделиться с ней своими проблемами.

– Ты почему не ешь? – спрашивает она с набитым ртом.
– Пицца сегодня огонь.

– Аппетита нет, - и это чистая правда. Со всеми этими недосыпами и переживаниями, я, кажется, нарушила себе пищеварение. Джинсы, блин, как на жерди болтаются, и грудь уменьшилась. Последнее особенно удручает.

– Рассказывай, почему грустная такая? С Димасом нелады? – Марина вытирает рот салфеткой и, приняв вид дознавателя, выжидающе смотрит на меня.

Соблазн поделиться тягостными мыслями очень велик. Кроме Марины мне ведь даже и поговорить по душам не с кем: ну не маму же в Рязани тревожить. Может, и правда, стоит скинуть груз с души? Может, Маринка поможет посмотреть мне на ситуацию с другой стороны?

– Пообещай, что своей козе- соседке ни о чем не расскажешь.

– Зуб даю, - для убедительности подруга прикладывает ладонь к отпушапленной груди.
– Колись!

Я делаю глоток сока и под ободряющее молчание Марины рассказываю о своей непростой ситуации с Димой, избегая упоминания о влажных эротических снах с участием его отца. Сетую на то, что жених не слышит меня, что мы отдаляемся друг от друга, озвучиваю боязнь, что ему со мной скучно, и потому он бегает по друзьям.

– Мне кажется мы поторопились со свадьбой, Марин. Я сейчас столько всего подмечаю в нем, чего не видела раньше. Словно глаза открылись. Может, вообще стоит нам отдельно друг от друга побыть? Наверное, мне нужно пространство, чтобы мысли встали на место.

К концу моего монолога на лице Марины появляется выражение скепсиса, смешанного с нетерпением.

– Я конечно подозревала, что ты тупишь, но не настолько, Юль. Рассказать тебе, какой была моя семья? Отец бухал каждый день и его буквально приносили домой на руках. Димка так напивается? Нет. Отец распускал руки и бил мамку по любому поводу, а мы с братом цеплялись ему в одежду, попадая под раздачу. Твой Дима бьет тебя? Поднимает руку? Нет. Он оскорбляет тебя, морально унижает? Думаю, что тоже нет. Так вот, если при разводе родителей я вздохнула с облегчением, то при твоем разрыве с Молотовым я покручу у виска. Пространство ей нужно. Ты видела, сколько за Димасом баб бегает? И каждая из них мечтает оказаться на твоём месте. А когда мозги у тебя на место встанут, и ты, наконец, осознаешь, какой куш ты отхватила, его уже какая-нибудь соска посообразительнее приберет к рукам. А ты себе остаток жизни локти будешь кусать, что такого парня упустила.

Разговор с подругой приводит меня в очередной тупик. Может, и правда я перегибаю палку? Ведь у нас четыре месяца было все хорошо.

Я возвращаюсь домой с твёрдым намерением попробовать дать ещё один шанс нашим отношениям. Когда захожу в гостиную, застаю Диму, сидящим на диване. Перед ним строят два ведра с попкорном, и даже вещи нигде не валяются.

– Я заждался тебя, малыш, - он с улыбкой

поднимается и забирает у меня сумку. – Что смотреть будем?

Вот же. Все как раньше. Сварливая ты баба, Живцова.

– Комедию. Хочу посмеяться от души, - я сажусь на диван и Дима, пощелкав пультом, прижимает меня к себе и гладит по голове.

Комедия оказывается скучной, а легкий аромат его туалетной воды убаюкивающим. Совсем не то, что парфюм Молотова-старшего, от которого вскипает кровь. Я кладу голову Диме на плечо и постепенно проваливаюсь в сон. Засыпаю без тревожных мыслей о расставании с Димой и о том, что я делаю все не так. Впервые за долгое время мне не снятся синие глаза, а белье не намокает от ощущения сильного мужского тела. Хочется верить, что жизнь вернулась на круги своя и я, наконец, освободилась от Сергея.

29

Юля

– Малыш, мы сегодня в парнями в Белфасте встретиться договорились, -вопроса не звучит, но Дима смотрит на меня вопросительно. Как сын на строгую маму, когда хочет отпроситься к друзьям с ночевой.

Я немного медлю с ответом, и он быстро добавляет:

– Ты конечно же тоже можешь пойти, Юль. Правда, тебе вряд ли интересны наши мужские разговоры.

Вот так вот, блин. Закатай губу, Живцова. Два безоблачных дня в компании кино и заботливого парня и все возвращается вновь.

– Я буду вам мешаться, - со вздохом кошусь за ноутбук, с которым мне предстоит провести весь оставшийся вечер. Неподъемную ношу я на себя взвалила. Со всей этой подработкой времени едва остается на то, чтобы поспать. Даже Маринка сегодня сказала, что я стала меньше за собой следить.

– Ты никогда не будешь мешать мне, малыш, - заверяет Дима, притягивая меня к себе за талию.
– Я недолго, хорошо?

Я киваю и со вздохом возвращаюсь за ненавистный ноутбук. Уже копчик болит от сидения на стуле, а в глаза будто песка насыпали. Эх, уехать бы на природу на сутки, без всяких гаджетов и прочей новомодной хрени. Послушать птичек, походить босыми ногами по траве, найти гриб. Так и сделаю, когда немного с работой разгребусь.

Дима покидает квартиру через час, надушенный и безукоризненно одетый. Блин, ведь когда мы познакомились, я тоже красиво одевалась и редко выходила из дома без макияжа. Неужели я превращаюсь в домашнюю клушу? Как моя тетя Валя, которая даже свой день рождения справляет в бигудях и флисовом халате?

Мобильный, лежащий рядом с ноутбуком, оживает сообщением от Маринки.

"Через два часа я собираюсь в Лофт. Подваливай - потусим".

Секунду смотрю на черные буквы, борясь с соблазном забить на опостылевшие посты с воодушевляющими цитатами и отметить пятницу, как это делают все нормальные студенты в моем возрасте, но потом вспоминаю о расценках на жилье в столице и, скрепя сердце, набиваю:

"Извини, много работы. Времени нет".

"Ой, какая то ты скучная стала, Живцова. Совсем тебя бытовуха затянула. Ну как знаешь".

Я привыкла к беспардонной прямолинейности Маринки, но сейчас от ее слов становится обидно. Наверное, потому что она права. Я превратилась в унылую калошу. И скорее всего именно поэтому Дима сбегает из дома.

Так, Живцова. А-ну, прекращай себя грызть. Ты же красавица, умница и вообще веселая девчонка. Никуда эта работа от тебя не денется. С такими мыслями я отодвигаю от себя ноутбук и, грохоча пятками, иду в душ. Черт с ним, с мальчишником. Дима хочет видеть меня рядом с собой, и я там буду. Надену вечернее платье, уложу волосы, накрашусь, и всех сражу.