Отец моей подруги
Шрифт:
К сожалению, за время, проведенное в Москве, я ещё не успела броней обрасти. Теперь мучаюсь.
Отдав парню заказ, перевожу взгляд на следующего полуночника и приветливо улыбаюсь.
Номер машины Рустама я, конечно же, не сфотографировала. Постеснялась. Человек мне помочь решил, и записывать его едва ли не в маньяки было бы по меньшей мере некрасиво.
Честно признаться, я сама не поняла, как оказалась в салоне его авто. Раз, и само собой так случилось. Даже запротестовать не успела. Надо ли говорить, что весь
Боялась пошевелиться.
Говорить адрес общаги не стала, побоялась провести всю ночь на улице. Лучше уж на работе побыть, чем в потемках на холодной лавке сидеть.
Он несколько раз уточнил, точно ли мне нужно сюда, и предложил поехать к нему. Просто переночевать.
Странное предложение, не правда ли?
На счастье, настаивать не стал.
«Записал тебя всё-таки в ряды падших женщин», – подсказывает внутренний голос.
Неприятно, но я ведь сама этому поспособствовала! Как ни крути, а голову нужно включать!
Эмоции спали, но мне до сих пор хочется высказать Лиле всё, что я о ней думаю!
– Яся, солнце мое, как ты вовремя заглянула сегодня! – произносит хозяин нашей круглосуточной кофейни, когда мы остаемся вдвоем. – Артем не вышел на смену, и я уже думал, самому придется становиться за прилавок. Как ты тут оказалась? Ночами ведь отказываешься работать.
– Почувствовала, наверное, – отвечаю легко. – Планы на вечер немного изменились… А в общежитие идти уже поздно. Ничего лучше не придумала, как приехать сюда.
– Судя по цене того «Роллс-Ройса», на котором приехала, планы на вечер у тебя грандиозные были, – посмеивается Альберт Адамович, встав у меня за спиной. – Ой, да не смущайся ты так. Аж уши порозовели.
Ему хорошенько за пятьдесят, и, возможно, для него подобные разговоры действительно, пустяк, но я напрягаюсь всем телом. Каждая мышца буквально цепенеет, а в позвоночник медленно вгоняют металлический штырь.
– Вы всё неправильно поняли… – зачем-то оправдываюсь, густо краснея до кончиков волос.
Дурная! Дурная привычка!
Увы, отделаться от нее очень трудно. Формировалась годами.
– Дело молодое, – отмахивается босс. – Тем более для таких, как ты, девочек.
Шумно сглотнув, я нахмуриваюсь. Стараюсь понять, какой именно смысл он вкладывает во фразу: «Таких, как ты».
Закусив губу, я стараюсь прогнать неприятные мысли, которые ведут меня привычной дорогой прямиком в самокопание.
Так бы и продолжила гадать, уточнять у него или нет, но дверь кофейни распахивается, и в помещение вваливается большая компания подростков. Парней семь, немного младше меня.
Они галдят и по несколько раз меняют состав заказов. Даже при всём желании расспросить Альберта Адамовича, мысли о нем со скоростью пули вылетают из головы.
***
В воскресенье в обед я с трудом разлепляю глаза. С непривычки
В общагу я попала в восемь утра, наспех приняла душ и завалилась в нерасплавленную постель.
После смерти отца мама долго пребывала в депрессии, а после, спустя год, нашла утешение в объятьях женатого мужчины. У него было много вредных привычек, которые мама быстро переняла. Отношения с ним продлились недолго, но свято место пусто не бывает, и жить вместе с нами стал другой её кавалер.
За восемь лет их было много, и каждый следующий был хуже предыдущего.
Лет с тринадцати я упорно старалась бывать дома пореже. Не хотелось видеть, как деградирует мама, да и неприятно было ловить на себе сальные взгляды нетрезвых мужиков, которые через одного просили называть их «папочками».
Воспоминания из разряда «как вспомнишь, так вздрогнешь».
Но сейчас не о том. Примерно в то же время я начала искать подработки. Денег на карманные расходы мне, естественно, никто не давал. Но при этом я усекла быстро, что ночами работать опасно. Не сказать, что у нас в городке живут аморальные люди, но выпить многие любят, а контролировать себя – нет.
Сегодня впервые за долгие годы ночь я провела вне домашних стен. Ощущения странные. Приключений хватит надолго.
Усевшись на постели, подбираю под себя ноги и беру в руки телефон.
Набираю подругу, но номер её недоступен.
С каждой прошедшей минутой паника возрастает.
Вдруг с ней что-то случилось, а я не помогла?
Почему не отговорила?
По истечении часа начинаю нервничать так, что забываю всё то, что хотела ей высказать ночью. Лишь бы с ней всё было в порядке.
Господи, я себя не прощу!
Пока готовлюсь к занятиям, телефон, лежащий на постели, начинает звонить, и я со всех ног несусь к нему.
Рвано выдыхаю, прочитав на экране надпись:
«Мама»
Приняв вызов, здороваюсь.
– Доченька, – начинает она пылко и как-то слишком заискивающе. – Как твои дела? Чем занимаешься? Трудишься, наверное?
Настораживаюсь, отчего-то сразу понимая, куда она клонит.
На заднем фоне слышится что-то не особо разборчивое, по типу: «Дочке привет». Это смешно, учитывая, что последний мамин мужчина знаком с ней полгода, три месяца из которых я в Москве нахожусь.
На языке так и вертится какая-нибудь грубая колкость, но я проглатываю её, не позволяя себе грубить матери.
– К парам готовлюсь, мамуль. У тебя всё в порядке?
Зажмурившись, я прошу небеса, чтобы она позвонила мне просто так. Например, чтобы узнать, как учеба продвигается.
– А на работу когда? Сегодня же выходной, можно потрудиться успеть.
Если бы я знала её немного хуже, рассказала бы о том, что за ночную смену босс заплатил мне двойную ставку. Не было бы счастья, как говорится…