Отец (не) моего ребенка
Шрифт:
— Какое?
— Называть меня няней, — терпеливо объяснила я ему. — Понимаю, будет сложно привыкнуть, но… — Судорожно вздохнула, отгоняя страшные образы того, как Аверин выгоняет меня, навсегда забирая возможность видеться с сыном. — Но другого выхода у нас нет.
— Он плохой, — безапелляционно заявил Даниил. — И я не хочу с ним жить!
— Понимаю твои чувства, но вряд ли у нас получится что-то изменить, зайка.
— Но почему? Ты же моя мама! Мы можем уйти!
В глазах появились слезы, которые сдерживать было уже почти
— Данечка, в жизни иногда обстоятельства складываются так, что человек вынужден подстраиваться, а не только делать то, что он хочет.
— И сейчас как раз такие обстоятельства?
— Да, малыш. Такие. Сможешь помочь мне? Боюсь, если ты откажешься, твой папа не позволит мне остаться с тобой…
— Конечно, мамочка! — сын бросился ко мне на шею, а я порадовалась, что так моих слез он попросту не увидит.
В этот момент раздался тактичный стук. Быстро смахнув влагу с щек, отстранилась от ребенка и вместе с ним вышла из ванной. В комнате был один из охранников Александра.
— Ваши вещи, — произнес он, ставя сумку на пол. — Привет, боец, — подмигнул он Дане.
— Здрасте, дядь Володь.
Мужчина окинул нас задумчивым взглядом и вышел, оставляя снова одних.
— Ну что? Поможешь мне разобрать вещи? — бодро спросила я.
— Конечно! — с энтузиазмом ответил сын, принимаясь расстегивать сумку. А я постаралась убрать тоскливые мысли куда подальше — в конце концов, мы были вместе. Остальное — уже неважно.
13. Александр
Я ушел к себе в спальню, чтобы хоть немного успокоиться. Мало того, что Воронцова своим упрямством в очередной раз вывела меня из равновесия, так еще и Даниил добавил. Почему он постоянно перечил мне вместо того, чтобы просто выполнить мой наказ? Я не понимал. Этот чертенок продолжал упрямиться. Совсем как его приемная мать.
Неужели он не понял, что иначе Евгения с ним не останется? Это было слишком для меня. Я едва сдержался, чтобы не передумать, — оставалось надеяться, что Воронцова сдержит данное обещание и вдолбит в голову этого упрямца нужную мысль.
Он — мой сын. Точка. И теперь только я мог защитить его.
Переодевшись и приняв душ, я по-прежнему не мог отделаться от странного ощущения. По привычке попытался проанализировать, что было не так. И понял странную вещь — то, как резко изменился Даниил при виде женщины, мне не понравилось. То есть я, конечно, был рад, что он перестал играть в равнодушного истукана, но… Было в этом что-то неправильное. Ведь его отец — я. А она — просто женщина, которая оказалась рядом и забрала его на воспитание. Я не понимал, почему происходило именно так. Ведь я первую неделю ежедневно проводил беседы с ребенком, объясняя, что мы родственники друг другу, родная кровь, что других нет и не будет. Что мы — семья. Но почему же он ни разу за это время не улыбнулся мне так, как сегодня при виде Жени?
Не то чтобы мне так уж нужны были его эмоции, но…
Глухое раздражение никак не хотело проходить, и на ужин я спустился, все еще пребывая не в самом лучшем настроении. К счастью, сын и его новая няня появились вовремя. К слову, Нины Григорьевны за столом не оказалось. Что ж, Григорий — настоящий профессионал. Ни разу не пожалел, что нанял этого импозантного мужчину.
— Приятного аппетита, — произнес, окинув взглядом собравшихся.
Пока ел, то и дело ловил себя на том, что меня все больше раздражало, как мальчик слушался Женю. Конечно, у нее был куда более богатый опыт общения с детьми. Да и она в конце концов женщина. У них это заложено на уровне инстинктов. Вроде бы глупо было злиться, но тем не менее это бесило. Стоило Даниилу забыться и начать неподобающе себя вести, как она мягко одергивала его, не повышая голоса, призывая к порядку. И он, черт возьми, слушался!
Я решительно не понимал этого. Но, с одной стороны, радовался, а с другой — злился. Их гармоничное общение словно подчеркивало, что я был лишним рядом с ними. А ведь все должно было быть наоборот. Это Женя — чужая. Лишняя. Просто временный работник, который должен помочь мне справиться с собственным сыном. И то, что она растила его несколько лет, — факт, который не оправдывал того, что происходило. Пацану и шести лет не было. А значит, первые годы он вообще мало что понимал. То есть не так уж много времени они провели вместе.
Видимо, выражение лица у меня было довольно говорящим, потому как встретившись со мной взглядом, Воронцова как-то поникла и стала вести себя более сдержанно.
— Евгения, зайди в мой кабинет после ужина, — сказал я, когда нам подали чай. Даниил тут же испуганно посмотрел на меня. И это неприятно кольнуло. Словно я собирался его обидеть.
— Конечно, — покладисто ответила женщина. — Как только уложу Даню.
— Я сказал, после ужина, — с нажимом повторил свои же слова. — Это значит — после ужина.
Она побледнела, стиснула кружку в руках и коротко кивнула. Этот взгляд я знал. Работая с людьми, волей-неволей учишься читать их эмоции, разбираться в психологии наемных работников.
Оставаться за столом стало неуютно, и я просто ушел, пожелав приятного аппетита. Поднявшись в кабинет, достал бутылку виски и плеснул в стакан. Напряжение сегодняшнего дня зашкаливало. Меня не отпускало ощущение, что я ходил по краю, хотя, казалось бы, это было не так.
Женя пришла минут через десять. Тактично постучала в приоткрытую дверь, нерешительно оставшись на пороге.