Отец

Фармер Филип Хосе

Кэрмоди подошел и остановился перед молодыми людьми.

– Не бойтесь, ребята, – проговорил он. – Капитан уверен, что у нас не будет проблем при посадке на Прорву.

Пит Мастере был рыжим горбоносым парнем со впалыми щеками и чересчур массивным подбородком. Он обладал фигурой весьма впечатляющих размеров, несмотря на то что еще не нарастил настоящих мужских мускулов и не избавился от юношеской сутулости. Сжав пальцы Кейт, юноша гневно взглянул на священника: – И, я думаю, передаст нас местным властям, как только мы приземлимся?

Кэрмоди вздрогнул

от мощного голоса Пита и даже немного наклонился вперед, как человек, идущий против ветра.

– Едва ли, – мягко сказал он. – Если на Прорве и существуют власти, их еще никто не встречал. Впрочем, быть может, нам будет оказана такая честь.

Он сделал паузу и взглянул на Кейт. Это была хорошенькая миниатюрная девушка с длинными русыми волосами, собранными на затылке с помощью серебряной заколки, и большими голубыми глазами, в которых читалось простодушие; она смотрела на священника, как бы взывая о помощи.

– На самом деле, – проговорил Кэрмоди, – ваш отец ничего не может сделать – в рамках закона, конечно, – чтобы остановить вас, если вы не совершили преступления. Давайте посмотрим. Вам, Пит, девятнадцать, не так ли? А вам, Кейт, только семнадцать? Если я правильно помню Закон Свободной Воли, вы уже вышли из возраста, когда родители могут контролировать ваши перемещения. Вы уже достигли Возраста Свободного Передвижения. С другой стороны, вы еще не достигли брачного возраста. Я понимаю, биологически это не так, но мы живем в обществе и подчиняемся законам, созданным людьми. Вы не можете выйти замуж без разрешения отца. Он вправе на законных основаниях воспрепятствовать этому. И, без сомнения, так и сделает.

– Ничего он не сделает, – гневно ответил Пит. – Мы не собираемся жениться, пока Кейт не достигнет совершеннолетия.

Он с бешенством взглянул на священника из-под белобрысых бровей. Бледность Кейт сменилась краской стыда, она опустила глаза, уставившись на свои стройные ноги, выкрашенные в канареечно-желтый цвет с ярко-красными ногтями. Рука ее теребила ярко-зеленые кюлоты.

Кэрмоди продолжал улыбаться: – Простите назойливого священника, который сует нос в ваши дела потому, что не хочет, чтобы вам причинили боль. Или чтобы вы причинили боль кому-либо. Я знаю вашего отца, Кейт. Он вполне может выполнить свою угрозу в отношении Пита.

Неужели вы хотите, чтобы его похитили, жестоко избили, может быть, даже убили?

Девушка подняла на него глаза, щеки ее все еще пылали. Она была очень красива, очень молода, решительна.

– Папа не осмелится, – тихо, но уверенно произнесла она. – Он знает, что, если что-нибудь случится с Питом, я убью себя. Так я ему и написала в записке, которую оставила у себя в комнате. Он знает, что я не менее упряма, чем он сам.

Папа не тронет Пита, потому что он слишком сильно любит меня.

– Да не слушай ты его, дорогая, – процедил Пит. – Я сам разберусь с ним.

Кэрмоди, нам не нужна ничья помощь. Единственное наше желание – чтобы нас оставили в покое.

– Не так уж многого вы хотите, – вздохнул отец Джон. – К сожалению,

или к счастью, покой – одна из самых редких вещей во Вселенной, почти такая же редкость, как спокойствие духа или чистая любовь ко всему человечеству.

– Избавьте меня от ваших проповедей! – воскликнул Пит. – Приберегите их для церкви.

– Хм, да, я видел вас однажды в соборе Святой Марии, – ответил отец Джон, поглаживая нос. – Два года назад, в разгар эпидемии отшельнической лихорадки.

Кейт положила руку на запястье юноши: – Пожалуйста, дорогой. Он желает нам добра. Кроме того, все, что он сказал, – правда.

– Спасибо, Кейт.

Кэрмоди недолго поколебался, затем, решившись, с грустным видом порылся по карманам, извлек на свет лист желтой бумаги и протянул его Кейт. Та взяла его дрожащей рукой.

– Это сообщение получено за секунду до старта, – объяснил он, – когда было поздно что-либо предпринимать; расписание отлетов не может быть нарушено, кроме как по причине жизненной важности.

Кейт прочитала сообщение и вновь побледнела. Пит, читавший бумажку, глядя ей через плечо, покраснел. Ноздри его раздулись. Вырвав у девушки бумагу, он вскочил.

– Если Старик Леджин собирается посадить меня за кражу его денег, то он сумасшедший, – прорычал он. – Он ничего не сможет доказать, потому что я не делал этого. Я невиновен и, чтобы это знали все, соглашусь принять чаларок или любую другую сыворотку правды. Тогда вы узнаете, кто из нас лгун.

Глаза Кэрмоди широко раскрылись.

– Тем временем вас задержат, и отец Кейт приложит все усилия, чтобы вернуть ее или, по крайней мере, отправить на другой конец Галактики. А теперь мне бы хотелось предложить…

– Плевать мне на ваши предложения, – рявкнул Пит. Он скомкал бумажку и бросил ее на пол. – Вставай, Кейт. Пошли в нашу каюту.

Она покорно встала, хотя и бросила на Пита взгляд, в котором светилось желание высказать свое мнение. Парень не обратил на это никакого внимания.

– Если хотите знать, – продолжил он, – я рад вынужденной посадке на Прорву. Я читал, что, по сведениям «Токио», эта планета пригодна для жизни, чуть ли не второй Эдем. Так что мы с Кейт сумеем там прожить. У меня в каюте лежит энергонабор. С его помощью мы сможем построить хижину, возделывать землю, охотиться, ловить рыбу и воспитать детей по нашему усмотрению. Там мы будем избавлены от любого вмешательства в нашу жизнь. Понимаете, от любого!

Отец Джон наклонил набок голову и прищурил левый глаз, как бы оценивая молодых людей.

– Адам и Ева, да? А вам не будет немного одиноко? Кроме того, разве вы знаете, какие опасности таит в себе природа Прорвы?

– Питеру и мне никто не нужен, – тихо ответила Кейт. – И ничье вмешательство тоже.

– Вмешательства вашего отца не избежать.

Но они уже уходили, взявшись за руки. Скорее всего они не слышали последних слов священника.

Тот кряхтя нагнулся, чтобы поднять бумагу. Вздохнув, выпрямился, разгладил лист и еще раз пробежал глазами написанное.