Отец
Шрифт:
– Дело в том, что я кое-что потерял. Точнее у меня это украли. И я решил, моя вещь у вас.
– Блейк, у меня нет времени смотреть на твою показуху. Есть, что сказать - говори по существу. Нет - проваливай.
Мужчина ошарашенно посмотрел на женщину и не увидел на ее лице страха, только смертельную скуку и раздражение. Да кто она такая, чтобы так разговаривать с самим Блейком? Его все боятся. Она не может так спокойно реагировать на его слова. Гнев рос с геометрической прогрессией, кулаки чесались, готовые выполнить свое предназначение. Донован улыбнулся, не подавая виду, и приказал:
– Отдай мне
Женщина искренне удивилась, а потом вдруг рассмеялась ему в лицо:
– Блейк, похоже у тебя проблемы с головой. Я сейчас кое-что скажу, а ты поправь меня, если я не права. Ты сел в машину и проехал две тысячи миль, чтобы забрать детей, которые живут там, откуда ты приехал. Так? По-моему, это очень не слишком умно с твоей стороны.
Улыбка стерлась с лица Блейка.
– Не надо мне врать. Я знаю. Ты знаешь. Они здесь. Сбежали к тебе, как трусливые крысы и я их найду.
Женщина развела руками и неожиданно сказала:
– Ищи, можешь даже в унитаз головой залезть, их здесь нет.
В течение следующих двадцати минут мужчина как поисковая собака, дергая носом и почти виляя хвостом, облазил каждый уголок двухэтажного дома. Пусто. Даже следов нет, указывающих на их присутствие здесь. Он ничего не заподозрил, слушая пожилую женщину, может быть из-за того, что в ушах шумела кровь или потому, что Блейк не был наделен вниманием и наблюдательностью. Он считал себя королем этого мира и думал, что никто не знает о его поступках. Ищейка еще раз осмотрел весь дом, залез в подвал и сквозь темноту пробрался на чердак. Стоя после непродолжительных поисков в комнате на втором этаже, Блейк решил перейти к плану Б. Перепрыгивая через ступеньку, он спустился в гостиную и одним рывком поднял женщину с дивана.
– Если ты не скажешь мне где дети, я тебе шею сверну. Обещаю.
В ответ на это женщина только улыбнулась, распаляя Блейка еще сильнее.
– Тебе бы стоило поучиться уважать старших, - послышалось за спиной.
Донован медленно обернулся и увидел копа. Лысый мужик с усами и пистолетом в руке. Он даже не наводил пушку на Блейка, просто держал дулом в пол.
– Меня зовут Рич Джон, я шериф местной полиции. И эта женщина - мой очень близкий друг. Так что тебе лучше сесть в свою машину и больше здесь не появляться.
Блейк сделал шаг навстречу копу, а он даже не шелохнулся.
– И кстати, если ты решил, что я не отличаюсь особым умом, то скажу: рядом с домом стоит патрульная машина, попросил ребят подождать, пока я здесь разберусь. Так что, если не хочешь проблем, ты знаешь, что тебе делать.
Донован посмотрел в окно и увидел припаркованную машину с выключенными фарами, он сжал кулаки и чертыхнулся сквозь зубы. Блейк постоял в нерешительности, заставляя извилины со скрипом работать. Если я их сейчас убью, об этом узнают, а если уйду, то не получу того, что мне нужно. Выбрав меньшее из двух зол, мужчина сдался.
Когда за Блейком с треском захлопнулась дверь, женщина подошла к Ричу и торопливо заговорила:
– Мне нужно позвонить дочери, ты поможешь мне завтра или мне ехать самой?
– Тереза, я тебе обещал. Все будет в порядке. Мы заберем их, и они будут в безопасности. Я останусь сегодня здесь, вдруг он вернется, - добавил Рич.
Женщина кивнула и поднялась наверх.
Шериф еще
Глава 8
Грег
Они уже четыре часа ехали в автобусе, увозившем их на север. Мимо проплывали деревья, сливаясь в одно сплошное зеленое полотно, начинал накрапывать дождь. Грег продумывал, что скажет при встрече, как объяснит свое решение вернуться в Луизиану. Вопрос сестры заставил его вернуться в кабину автобуса.
– Нам долго ехать?
– Эм...ну где-то сутки. В Чикаго мы сделаем пересадку, а оттуда до Милуоки около двух часов езды.
Девочка посмотрела на брата будто хотела о чем-то попросить, но отвернулась в нерешительности.
– Что такое? Ты хотела что-то сказать?
– Грег старался вызвать сестру на разговор.
Кто знает, когда в следующий раз они увидятся и смогут ли вообще. Парень как никто понимал, что жизнь непредсказуемая штука. Шерри снова посмотрела на брата, а потом опустила голову. Снизу глухо послышалось:
– Расскажи мне о папе.
Вспоминать не хотелось. Вызывать его образ и пропускать через себя боль снова и снова. Столько приложенных усилий, вопросы посторонних людей, оставшиеся без ответов, долгие часы в давящей тишине. Еще слишком рано, нужно подождать. И угораздило ее попросить именно об этом.
А потом Грег посмотрел на просьбу Шерри с другой стороны: она не помнила Майкла, когда он ушел, ей не доставало до двух. Поначалу девочка звала отца, - укладывать ее спать было сплошным мучением - а через две недели слезы высохли, и она забыла о его существовании. Роскошь - возможность помнить загорелое лицо с широкой улыбкой и низкий голос. Шерри этого лишена, а Грег нет. Справедливо ли это? И что лучше? Никогда не знать или хранить в закромах памяти знакомые черты? Парень вздохнул и потер глаза. Нужно ответить, честно, без прикрас.
– Он...
– Грег замялся, не зная с чего начать. Подросток откашлялся и попытался собрать воедино разбежавшиеся буквы.
– Он очень радовался, когда ты родилась. Такой блеск в глазах, не хватало только футболки с надписью "у меня родилась дочь", чтобы все вокруг поняли, почему он такой счастливый, - рассмеялся парень.
– Я не понимал, как сморщенное яблоко, каким было твое лицо поначалу, может вообще у кого-то вызвать умиление, но, честно сказать, я просто ревновал. Еще вчера все внимание доставалось мне, а теперь около тебя все скачут. Поэтому, когда ты засыпала, я приходил к тебе в комнату и щипал в самых больных местах, моя обида уходила, когда ты начинала плакать. Сейчас я понимаю, что ненависть и та месть, которая успокаивала мои нервы и заставляла тебя плакать были неправильными. Я совершил гнусный поступок, - Грег почувствовал стыд, говоря эти слова, но, когда он взглянул на девочку, то не заметил на ее лице признаков осуждения, только интерес к рассказу. Он продолжил: