Отечественная научно-фантастическая литература (1917-1991 годы). Книга вторая. Некоторые проблемы истории и теории жанра
Шрифт:
* * *
Г.Уэллс и М.Горький познакомились в 1906 году в Нью-Йорке. Г.Уэллс не знал тогда, что большевистская партия послала своего трибуна рассказать демократической Америке о страданиях русского народа, поднявшегося против царизма, и собрать средства для революции публичными выступлениями. Но он хорошо знаком с его творчеством (в частности, через постоянно проживающего в Англии переводчика С. Котелянского). В книге «Будущее Америки» (1906), рассказывая об этой встрече, Г.Уэллс рисовал портрет М.Горького: «Горький — не только великий художник того искусства, которому я сам служу, но и сам по себе великолепная личность… Английский перевод его сочинений, хотя и весьма тщательно исполненный, не даёт даже слабого понятия о свойственных его таланту самобытности и оригинальности» [183] .
183
Цит. здесь и далее по: Максим Горький в Америке (Малоизвестные воспоминания Г.Уэллса). Со вступит, заметкой И.Васильева. // Горьковский рабочий, 1964, 26 марта.
Как известно, приготовленная американской общественностью торжественная встреча русского писателя внезапно превратилась в бешеную травлю. Газеты, возмущался Г.Уэллс, как по команде обрушили на Горького и его гражданскую
С его творчеством М.Горький познакомился, по-видимому, ещё в 1902 году, когда попросил переслать в арзамасскую ссылку книги Г.Уэллса, изданные на русском языке «Новым журналом иностранной литературы».
Вторично писатели виделись в 1907 году в Лондоне, где М.Горький участвовал в V съезде РСДРП. Затем встречались ещё дважды: в 1920-м и 1934-м во время визитов Г.Уэллса в Россию. В 1920-м он останавливался в Петрограде «у своего старого друга Максима Горького».
В 1916 году, в разгар мировой войны, М.Горький печатал в журнанале «Летопись» антивоенную повесть Г.Уэллса «Мистер Бритлинг пьёт чашу до дна». Прочтя вёрстку, он обратился к автору с письмом: «Дорогой друг!.. Несомненно, это лучшая, наиболее смелая, правдивая и гуманная книга, написанная в Европе во время этой проклятой войны! Я уверен, что… все четные и интеллигентные люди будут с благодарностью произносить Ваше имя… Конечно, я не согласен с концом Вашей книги, я не знаю другого бога, кроме того бога, который вдохновил Вас написать, как м-р Бритлинг испил чашу мировой скорби, смешанной с кровью» [184] .
184
Переписка. М.Горького с зарубежными литераторами. // М.: 1960. с.63-64.
М.Горький, по всей видимости, первым в России познакомился с романом «Люди как боги» (1923) и сразу же отправил Г.Уэллсу письмо: «… мне думается, что это лучшая из книг, написанных Вами за последние годы. Я знаю, что Вам не нужно похвал, но не могу скрыть от Вас моего восхищения пред неувядающей силою Вашего таланта и ума» [185] . Возможно, под воздействием этой книги зародилась у А.Толстого утопическая часть замысла «Гиперболоида инженера Гарина» (судя по заявке, направленной в 1924 году в Гослитиздат, Толстой намеревался завершить роман «картиной мирной, роскошной жизни, царством труда, науки и грандиозного искусства» [186] ). Позитивными и полемическим параллелями — начиная с заглавия — отмечен роман С.Снегова «Люди как боги». Рассказывая о творческой истории своей «Туманности Андромеды», И.Ефремов писал: «… мой роман полемизирует с некоторыми вещами Г.Уэллса, особенно с его „Машиной времени”, где нарисована пессимистическая картина „затухания” и обмельчания человечества. Конечно, с Г.Уэллсом я не только полемизировал, но и учился у него мастерству фантастики. В частности, его роман „Люди как боги” (который я ценю больше других) явился своего рода отправной точкой для „Туманности Андромеды”…» [187] . В персонажах И.Ефремова нашёл отражение духовный облик уэллсовых утопийцев.
185
Там же. с.73.
186
См.: А.Толстой - Собр. соч. в 10-ти тт., т.4. // М.: 1958. с.829.
187
И.Ефремов - Соч. в 3-х тт., т.З. // М.: 1976. с.375.
Не менее интересны, чем русский литературный резонанс, вероятные русские истоки самого романа Г.Уэллса. В этой утопии, написанной после поездки в Россию, Г.Уэллс впервые вывел великолепных духом и телом людей, целиком взращенных некапиталистическим миром. Русские события оживили его веру в возможность создания этого лучшего мира. «…После большевистской революции мне стало казаться, — говорил он впоследствии Майскому, — что именно в России возникнет кусок того планового общества, о котором я мечтал» [188] . Даже в трудные, голодные годы гражданской войны Г.Уэллс считал русский эксперимент «украшением истории человечества» [189] . «Тогда была голая земля, а люди, — подчёркивал он, — горели на ней ярким пламенем» [190] . Быть может, этот контраст и породил привлекшее советских фантастов нравственное величие его людей будущего. Другие русские впечатления могли послужить источником необычайно драматического для утопии конфликта. В эпизодах, рисующих нападение на Утопию (так Г.Уэллс назвал свой мир будущего) выходцев из современной империалистической Англии словно бы оживают гневно-разоблачительные интонации другой, публицистической книги Г.Уэллса о русской революции, — она была написана всего лишь за два года до романа «Люди как боги».
188
И.Майский - Указ, соч., с.44-45.
189
Там же. с.45.
190
И.Майский - Указ. соч. с.50.
Наиболее интенсивная переписка Горького с Г.Уэллсом приходится на 1920-1923 годы. Горький содействует переводу и публикации его произведений, делится грандиозными издательскими планами, просит привлечь к ним деятелей европейской культуры. Г.Уэллс сообщает, что в Англии образовался комитет помощи русским учёным. При участии Г.Уэллса в блокированную Антантой Советскую Россию идёт научная литература. Присланные книги положили начало научной библиотеки Ленинградского Дома учёных. «Вы сделали, — откликался Горький, — еще одно хорошее дело, что меня не удивляет, — это, очевидно, Ваш обычай» [191] .
191
Переписка
По инициативе и при деятельном участии Г.Уэллса прогрессивная английская общественность оказывала различную, в том числе продовольственную, поддержку русским учёным. В то трудное время Горький, как известно, председательствовал в петроградской Комиссии по улучшению быта учёных (КУБУ). В марте 1921 года он информировал английского друга: «…в Петрограде скоро начнётся голод… Положение крайне острое. Если Вы можете — помогайте!» [192] . Весной 1922 года у самого Горького на почве истощения обострился туберкулёз. Тем не менее, занятый неотложными делами, он отклонил дружеское приглашение Г.Уэллса приехать в Англию. Борьба с голодом вырастала в государственную задачу номер один. В декабре 1921 года Горький передаёт просьбу Ленина содействовать в США помощи голодающим в России. М.Горький сообщал В.И.Ленину: «Я писал ему, чтобы он повлиял на У.Гардинга (президента, — А.Б.), чего он, кажется, и достиг…» [193] . Пока не известны другие подробности этой благородной миссии Г.Уэллса. Но и сам факт достаточно свидетельствует о том, что русские заботы писателя выходили за рамки личной дружбы и частной благотворительности.
192
Там же. с.71.
193
В.Ленин и М.Горький - Письма, Воспоминания. Документы. / Изд. 3-е, доп. // М.: 1969. с.219.
Доверие к Г.Уэллсу В.И.Ленина и М.Горького подтверждает другой не менее важный факт его русской биографии. Мы уже писали, что посещение в 1920 году нашей страны будущим автором книги «Россия во мгле» состоялось по приглашению советского правительства. Не исклюючено, что мысль пригласить Г.Уэллса с тем, чтобы он информировал зарубежную общественность о положении России, была высказана В.И.Лениным [194] . Несомненно, что от письма М.Горького, датированного 22 мая 1920 года (Г.Уэллс посетил Петроград и Москву поздней осенью того же года), протягиваются зримые нити к тому восприятию русской революции, которое вызвало нападки У.Черчилля. В частности, близки горьковской характеристике черты В.И.Ленина, намеченные Г.Уэллсом в книге «Россия во мгле». Писатель показал, что, вопреки усилиям «цивилизованных» интервентов русский народ не только не одичал (М. Горький обращал его внимание на распространённую лондонской Times гнусную выдумку о людоедстве в Петрограде), но полон решимости преодолеть разруху. «Поверьте, — писал М.Горький, — я не закрываю глаза на отрицательные явления, созданные войной и революцией, но я вижу также, как в русской массе пробуждается воля к творчеству, как этот народ постепенно становится силой активной» [195] .
194
См.: Ю.Ковалёв - Уэллс в Петербурге и Петрограде. // Сб.: Вторжение в Персей. с.425.
195
Переписка М.Горького с зарубежными литераторами, с.67.
Г.Уэллс не разделял ленинского оптимизма в оценке материальной перспективы социалистического строительства, но с убеждённостью утверждал созидательный дух революции и даже видел в нём неоспоримое моральное превосходство. Вслед за М. Горьким он полагал в этом «общечеловеческое, общемировое значение» российского опыта. Посылая ему вместе с книгой «Россия во мгле» свою полемику с У.Черчиллем в Sunday express («Я выступил с контрответом. И убил его»), Г.Уэллс писал: «Вы увидите, что я не польстил большевикам. Если бы я сделал это, результат был бы обратный тому, которого я добивался» [196] . Не просто правдивую информацию стремился он дать, но хотел заронить сочувствие к мужеству и жертвам, с которыми русский народ выстрадал невиданный на земле строй. Не без колебаний поверил он в то, что на просторах бывшей царской империи зарождается новый мир, о котором он мечтал. В письме к М.Горькому от 11 февраля 1920 года проскальзывало опасение, что в России произошло нечто «непонятное, удивительное и страшное» [197] . Он отправлялся в Россию не без задней мысли найти какое-то средство от революционного потопа [198] , хотя и не опасался революционного насилия, которое он оправдает в книге «Россия во мгле».
196
Там же. с.70.
197
Там же. с.65.
198
См.: Ю.Кагарлицкий - Герберт Уэллс. Очерк жизни и творчества. // М.: 1963. с.238-239.
Уже в первой весточке М.Горькому по возвращении звучала мало свойственная деловому стилю писем Г.Уэллса сердечная лирическая интонация: «С приветом великой и дорогой, незабываемой России» [199] . И это были не просто слова. Г.Уэллс добился свидания с министром иностранных дел Д.Керзоном. Ему не удалось убедить реакционного политика в пользе для самой Англии модуса вивенди с единственно возможным в России правительством. «Но я не пожалел сил, — рассказывал он послу И.Майскому, — чтобы оказать воздействие на наше общественное мнение…» [200] . Хотя Г.Уэллс, по мнению посла, «несколько преувеличивал» свою роль в окончании интервенции и первом торговом соглашении, вскоре заключённом Ллойд Джорджем с российским правительством, но «не подлежало сомнению, что он внёс свой полезный вклад в дело разрядки англо-советских отношений» [201] . Г.Уэллс не раз выступал в газетах против антисоветской свистопляски и провокаций. И.Майский приводит немало фактов деятельной помощи ему как дипломату в налаживании культурных связей с Англией и моральной поддержки, которую писатель оказал русскому народу в скорейшем открытии второго фронта антигитлеровской коалиции.
199
Переписка М.Горького с зарубежными литераторами, с.71.
200
И.Майский - Указ. соч. с.46.
201
Там же.