Отечество без отцов
Шрифт:
Весь день мы сгребали снег с дороги и вытаскивали автомашины из канав. После ужина я получил двадцать марок месячного жалованья. Когда соберется сотня, то отошлю деньги домой. Они потребуются на свадьбу. Вновь ходит слух о том, что некоторые из наших бойцов будут отправлены в Метц в запасный батальон. Все усиленно гадают, кому выпадет такое счастье.
Ночью прилетели самолеты и сбросили бомбы. Я продолжал спокойно лежать и думал: если будет прямое попадание в дом, то погибнут
Вновь лекция о том, как надлежит вести себя в стране противника. В заключение капитан сказал, что каждой роте предписано откомандировать тридцать человек в распоряжение частей, принимающих непосредственное участие в боях. Надо было видеть, как вытянулись лица у солдат после этих слов. Он искал добровольцев. Таковых нашлось двенадцать человек, остальные должны быть назначены ротной канцелярией в течение дня. Я решил, что добровольно не буду ввязываться ни в какие дела. Но, если речь пойдет об отправке домой, то тогда я тотчас же запишусь в добровольцы.
Ночью вновь прилетели русские самолеты и сбросили бомбы. Несколько местных жителей, в том числе дети, погибли. Шестнадцать человек получили ранения. Кроме того, это стоило жизни пяти лошадям. Наши санитары заняты день и ночь напролет. От бомб никому нет возможности защититься. Там, где они падают, рождается паника. Я удивляюсь, откуда у русских так много самолетов. Вначале мы видели в небе лишь наши машины, но сейчас в воздухе уже больше русских, чем немцев.
Наша рота похоронила первого убитого, тихого уроженца Нижней Саксонии, с которым я был до этого едва ли знаком. Он стоял как раз в том месте, куда упала бомба. Лейтенант Хаммерштайн произнес проникновенную речь. Он сказал, что счастье до этого сопутствовало нам, в других подразделениях потерь было намного больше. Сейчас, когда этот солдат уже мертв, я узнаю, что он был сыном крестьянина из Люнебургской пустоши. Жаль, мы могли бы с ним поговорить о сельской жизни в Восточной Пруссии и в Люнебургской пустоши.
Вечером еще один мертвый солдат: у водителя автомобиля, перевозившего почту, внезапно в дороге случился инфаркт. В России можно погибнуть и таким образом, но мы-то ждем почту.
Годевинд говорит, что мы слишком торопимся одерживать победы, поэтому почта и не поспевает за нами.
Когда нет писем из дома, то я пишу их сам. Должен же человек чем-то заниматься в этой скучной России. Но ничего путного из этой писанины не получается, так как глаза у меня слипаются.
Чувствую себя очень плохо. Болит все тело. Сейчас я лежу, положив ранец под голову, еловые ветки служат мне подстилкой. Думаю о том, какой заботой меня окружили бы сейчас дома. При этом на глаза вновь наворачиваются слезы. Здесь каждый вынужден полагаться на
Все проходит мимо, все проходит стороной.
За каждым декабрем вновь следует май…
Слишком многое связывало декабрь и май. С одной стороны, это было самое темное время года со снежными заносами, льдом и заморозками, с другой стороны, так начиналась весна, светлая и теплая. То, что придет и такой май, когда война наконец-то лишится всех своих сил, тогда этого никто не предполагал.
Для Ильзы Пуш декабрь начался с того, что ей пришлось сметать снег перед своим магазином. Ночью булыжник мостовой покрылся тонким слоем рыхлого льда. Ильза смела первый привет зимы в сточную канаву и присыпала камни солью (ее было вполне достаточно и без продовольственных карточек), чтобы уважаемые покупатели не поскользнулись перед бакалейной лавкой Пушей.
У Ильзы было достаточно времени, чтобы украсить витрину к Рождеству. Она прикрепила соломенные звезды к верхней части витрины и установила на макушке пирамиды, собранной из консервных банок, красную свечу, как самый изысканный товар мирного времени.
В обед она закрыла магазин на часок и отправилась выпить стаканчик глинтвейна на Принципальмаркт. [25] После этого она немного отдохнула под пристальным взором Аннеты [26] в своей каморке, думая о всякой всячине, но главным образом все же о России.
25
Центральная площадь Мюнстера.
26
Анетта фон Дросте-Хюльсхоф — жительница Мюнстера, немецкая поэтесса, современница Пушкина.
После обеда она вклеила в учетные формуляры ноябрьские продовольственные карточки, полученные от покупателей, и вложила их в конверт, специально предназначенный для этих целей. Его она собиралась опустить в почтовый ящик на обратном пути.
Около шести часов вечера в магазин зашел солдат, осмотрелся и попросил коробок спичек. Ильза полезла под прилавок и вложила коробок ему в руку. Ей бросилось при этом в глаза, что он был намного моложе Вальтера Пуша. Если бы не военная форма, то его можно было бы принять за ребенка. Но детям не дают спичек, а солдатам, пожалуйста, сколько они захотят.
Он отсчитал деньги, которые она попросила у него. Ильза вернула ему сдачу до последнего пфеннига и вдруг увидела, что у него недоставало двух пальцев на левой руке.
Как-то нерешительно он пошел к двери, потом еще раз обернулся и спросил:
— Вы не хотели бы сходить со мною в кино?
Она потеряла дар речи. Вначале у нее мелькнула мысль отговориться тем, что ей нужно закончить свою бухгалтерию, или тем, что ей предстоит большая стирка. Она представила тепло темного кинозала, запах его военной формы, в то время как женский голос напевал бы ей: «Ты и я в лунном свете, одни на маленькой скамейке…».