Отель 'Империал' - выход из WINDOWS
Шрифт:
– - У него еще... сейчас... у него точки белые в каком... в правом глазу, -- выдал Буянов поднатужившись.
– - А!
– - крикнул испуганный Нестеров.
– - Данилов, покури, а?
Убитый наповал происходившими в трубке телефона чудесами, Братченко решил срочно ехать в Одинцово. Тем более что если так долго занимать телефон, никакой участковый не сможет дозвониться.
Глава 7. ЛИТЕРАТУРА
Всякая вонь, сражающаяся с вентилятором, вероятно, мнит себя Дон Кихотом.
Эмиль Кроткий
ЧУЖИЕ ГЕРОИ
Буянов превзошел сам себя.
– - Ты не хочешь посетить Центральный
– - спросил он Серафимову.
– - Там вечер поэзии, и есть возможность познакомиться с интересными людьми.
Поскольку Буянов никогда и ничего не говорил просто так, Нонна Богдановна обреченно вздохнула. Зачем ей нужен вечер поэзии, когда она и так не засыпает без Рильке, Аполлинера, Уитмена и Хосроу?
– - Я пойду туда с тобой, -- сказал Михаил Иванович.
– - Знакомить с интересными людьми?
– - Отчасти. Мне надо подготовиться к сеансу с Эминой, и ты мне поможешь. Кроме того, проверим с тобой одну мою версию твоего дела.
– - Ты решил стать сыщиком?
– - Я решил побыстрее раскидать твои дела, чтобы ты отдохнула.
– - А с кем ты меня хочешь познакомить?
– - ревниво спросила Нонна Богдановна, вспомнив Данилова.
– - С писателем Ароном Мюнхгаузеном. Шучу. С нештатной ситуацией, к которой ты, дорогая моя, должна быть готова.
...Большой зал Центрального Дома писателя, наполненный самой благодатной публикой -- учителями литературы, восседавшими на желтого плюша креслах, сверкал огнями имен, обозначенных в пригласительных билетах. Публика собиралась на Доронину, Волчек, Лучко, Варлей. Но когда началось действо, все великолепие гирлянды изысканных имен разбилось о мутные и путаные объяснения устроителей вечера, что именно эти-то знаменитости как раз прийти и не смогли. Вот взяли этак хором -- сговорились -- и не смогли. Но зато будет выступать литературный семинар Иволгина из Писинститута. А это еще весомей и современней...
И действительно, вместо милых нашим взорам актрис отрекомендованный известным прозаиком некто Рвотин-Блин читал свой новый, а главное -- длинный рассказ о перхоти. В зале постепенно завитало недоумение, а когда и все остальные выступающие стали самовыражаться в таком же духе, зал стал редеть. Полненькая зарифмуечка Даша Ату в лопнувших выше колен колготках и газовых перчатках читала про то, что ее вот бросили, и теперь она -- Татьяна Ларина, только ждет генерала (за армянина не пойдет), чтобы выскочить замуж и отомстить своему Онегину. "Онегина" она ценила изрядно. В ее опусе даже были такие строки:
Грудь держи и попей молоко.
И не думай, что бабы все дуры.
Ты входил в меня, милый, так же легко,
Как в историю литературы...
Другая, в своем видении мира, изящно называла тахту сексодромом и недоумевала, почему появив-шаяся в спальне жена героя, случайно ударившаяся о решетку камина, была столь недовольна. Неожиданно, в порыве страсти, выступающая испортила воздух и, всхлипнув, предпочла быть "заменима пустотою" и исчезла со сцены. Ее присутствие еще какое-то время ощущалось...
Третья тоже читала лирику в духе:
По воскресеньям он живет с женой,
и это нас утроит между прочим...
Почему "утроит" -- не объясняла.
По творческому семинару создавалось
Серафимова вышла покурить и почти немедленно столкнулась нос к носу с обаятельной длинноногой блондинкой.
Обе дамы, еще не зная друг друга, раскланялись.
– - Анастасия Каменская, -- представилась незнакомка. И уже через секунду обе они были увлечены исключительно друг другом. Присели на банкетку.
– - Я вас видела в фильме, но в жизни вы гораздо интересней, -- сказала Нонна.
– - А я только читала про вас. Боже мой, как тесен мир!
– - Это не мир тесен, это нас мало, -- грустно сказала Серафимова.
– - Нонночка, Настя, скорее, там действо исключительно для вас обеих, -закричал выскочивший из зала Михаил Иванович.
На сцене стоял неопрятный высокий плотный человек в невымытой бороде и читал что-то рифмованное. Оно было о голом короле, которого народ довел до того, что не на что ему было купить мантию. Обе женщины недоуменно взглянули на психиатра.
– - У него вид кретина. И это писатель?
– - Я просто хотел вам показать вашего "лифтера". Вот он -- Алексей Запоев...
КОНТРОЛЕР
Юля, студенка медицинского института, сбежала с последней пары, потому что у тети Нонны этим вечером намечались фантастически интересные занятия и потому что она очень любила, когда все собирались вместе. Она перешла Садовое кольцо и села в троллейбус, чтобы доехать до Покровки. Там она пройдется пешочком до нужного ей дома, а если повезет, две остановки еще прокатится на двадцать пятом или сорок пятом. Студенческий билет у нее в кармане, беспокоиться о билетиках и компостерах не надо.
В "букашке" очень часто проверяют. Как нагрянут в салон троллейбуса: то ли бандиты, то ли контролеры -- не поймешь.
Она проехала уже "Красные ворота", когда по ее плечу постучали. Странно, что она, сидящая в середине троллейбуса, не слышала, чтобы других просили предъявить проездные документы, неужели начали с нее? Она обернулась: черные курчавые волосы, постриженные ровным длинным каре без челки, как пружинки хлестнули по щекам. Она подняла глаза. Над ней стоял контролер и смотрел не в лицо своей будущей жертве, а почему-то на ее ноги. Юля была в черных колготках и короткой (ну не такой уж короткой!) юбке. Она спрятала ноги и судорожно полезла за студенческим. Неожиданно ее прожгло отчаяние: студенческое удостоверение она с собой сегодня не взяла, а без него студенческий проездной недействителен. Если контролер об этом вспомнит, ей крышка.
Юля медленно и спокойно рылась в сумке, быстро соображая, что ей делать. Посмотрела в окно: троллейбус подъезжал к Глазной больнице. Черт! Перед самой остановкой -- светофор! Проклятый контролер! Стоит и ни с места, пошел бы проверил билетики у тех мордоворотов, что сидят к ней лицом на местах для инвалидов и пассажиров с детьми. Ну, слава Богу, тронулись!
– - Девушка, не смотрите в окно, я вас отсюда без билета не выпущу. Или платите штраф, -- прокричало большеголовое контролерское привидение, -платите штраф.