Отель на берегу Темзы. Тайна булавки
Шрифт:
Он вынул руки из рукавов халата, открыл коробку, достал из нее две пачки кредитных билетов, одну положил перед стариком, другую перед собой. Старик убрал свою долю в карман и что-то проворчал.
— Прошлой ночью к нам нагрянули сыщики и потребовали проводить их в подвал, — продолжил И Линг. — Искали курильню. Они убеждены, что в каждом китайском ресторане есть курильня опиума…
— Вот как? — Старик перепрятал деньги в стоявший у его ног небольшой чемодан и спросил: — Вы помните того человека,
— Пьяницу?
— Да. Он едет сюда.
На вид Трэнсмиру было не больше шестидесяти. Потертый фрак сидел на нем мешковато, воротничок крахмальной рубашки был изорван на сгибах, а старомодный галстук, небрежно завязанный бантом, давно лишился упругости. Лицо его было изборождено множеством мелких морщин, но не утратившие голубизны глаза смотрели на собеседника с какой-то особой проницательностью.
— Да, едет, — повторил старик, вынимая из жилета зубочистку. — Вероятно, он будет здесь уже скоро. Веллингтон Браун привык путешествовать… Его приезд меня тревожит… Должен вам признаться, что я был бы рад, если бы он покоился вечным сном…
И Линг покачал головой:
— Убить его здесь невозможно. Ведь ваше превосходительство знает, что мои руки чисты…
— Не говорите чепухи! — сердито прервал его старик. — Разве я убиваю или велю убивать людей? Даже на Амуре, где жизнь не стоит ломаного гроша, я никого не убил. Я лишь однажды подверг пытке человека, который украл мое золото… Но вы должны знать тайные места…
— Я знаю сотни и сотни таких мест, — поспешил согласиться И Линг.
Он проводил хозяина до двери, затем вернулся к себе и позвал слугу-китайца.
— Пойди тотчас за этим стариком и проследи, чтобы с ним ничего не случилось…
Если бы кто-то слышал, каким тревожным тоном были сказаны эти слова, то, возможно, подумал бы, что это приказание отдается впервые. Но оно повторялось в каждый приход старика вот уже в течение шести лет. Сам И Линг его никогда не охранял, так как выполнял другие важные обязанности, иногда до раннего утра.
2
Трэнсмир шел быстрым шагом и старался держаться людных улиц. Ровно в четверть девятого он завернул на широкую Пик-авеню к своему дому. Вдруг к нему подошел молодой человек.
— Простите меня, господин Трэнсмир…
Старик остановился и с тревогой посмотрел на незнакомца. Он был на голову выше Трэнсмира.
— В чем дело?
— Разве вы меня не помните? Моя фамилия Холланд, я журналист. Около года назад я был у вас в гостях в связи с недоразумением между вами и муниципалитетом…
Лицо старика оживилось.
— Как же, отлично помню! После этого интервью в вашей газете появилась статья, в которой мне приписывались такие мысли, какие я и не думал высказывать…
Молодой
— Таково наше ремесло. Статья должна быть занимательной…
— И чего вы от меня хотите? — прервал его старик.
— Наш корреспондент в Пекине прислал нам воззвание главы повстанцев — генерала Винг Су или Синг Ву… Я плохо запоминаю китайские имена… — Он вынул из кармана лист желтоватой бумаги, испещренный странными знаками. — Наши постоянные переводчики вне пределов досягаемости. Зная, что вы в совершенстве владеете китайским языком, я хотел бы попросить вас о любезности…
Джесс Трэнсмир неохотно взял протянутый ему лист, зажал чемодан между коленями и надел очки.
— Винг Су-Ши милостью Неба и предков обращается ко всем жителям Центральной империи… — начал он переводить.
Тэб Холланд вынул из папки карандаш и записную книжку и стал поспешно записывать.
— Очень вам благодарен, сэр, — сказал он, когда старик закончил. — Ваше знание китайского языка впечатляет! Превосходно!
— Я родился на берегах Амура. Когда мне было шесть лет, я уже говорил на шести диалектах. Это все?
— Да. Очень вам благодарен. — Молодой человек приподнял шляпу.
Глядя вслед удалявшемуся старику, Тэб Холланд думал о том, что таинственный дядя его приятеля Рекса Лендера совсем не похож на миллионера.
Придя в редакцию, Холланд тотчас переписал перевод воззвания китайского генерала и занялся другими делами. К нему подошел редактор ночных новостей.
— Простите, Тэб, нет ли у вас кого-нибудь, кто мог бы поехать сейчас в театр и взять интервью у мисс Эрдферн. Может быть, вы сами?
Тэб поворчал и покорно отправился в театр. Вышедшая к нему горничная актрисы заявила, что мисс Эрдферн очень устала и просит его приехать завтра.
— Я тоже устал. Передайте, пожалуйста, мисс Эрдферн, что я приехал на другой конец города в одиннадцать вечера не для того, чтобы попросить у нее автограф или фотографию. Я представитель прессы.
Горничная окинула его подозрительным взглядом и, нерешительно приоткрыв дверь в соседнюю комнату, изложила просьбу Тэба. Он устало зевнул и потянулся.
— Войдите, — пригласила его наконец горничная.
Тэб очутился в небольшой уборной актрисы. Мисс Эрдферн уже была готова к отъезду из театра. Лишь жакет ее строгого костюма висел еще на спинке стула. На другом стуле лежала шелковая накидка. В руках мисс Эрдферн держала брошь, на туалетном столике стояла открытая шкатулка с драгоценностями. Тэб почему-то обратил внимание на эту брошь, в центре которой сиял великолепный сердцевидный рубин. Актриса приколола брошь к тонкому атласу крышки и закрыла шкатулку. На ее хорошеньком лице выражались неудовольствие и скука.