Отель на побережье
Шрифт:
Имя Аманды заставило Николь вспомнить о пережитых ею муках ревности к ней и ко всем остальным женщинам. Она почувствовала, что сердце ее не выдержит, если Тимоти не прервется хотя бы ненадолго.
— Постой! Налей мне выпить, иначе я не переживу всех твоих откровений, — попросила она, приложив прохладную ладонь к пылающему лбу, чтобы немного прийти в чувство.
Тимоти достал из бара бутылку и налил в бокал белого вина. Сделав несколько глотков, женщина перевела дыхание и кивнула, чтобы он продолжал.
— Получив отсрочку, я принялся лихорадочно искать деньги, чтобы выкупить у нее акции. Но сделать это было не так-то просто. Продавать или
Банковский кредит тоже отпадал. Проценты по займам были просто грабительскими и грозили разорить и более обеспеченную семью. Следовало найти какой-то другой выход. И я его нашел. Правда, план добычи денег таким путем выглядел несколько рискованно. Но бывают моменты, когда подобные мелочи не смущают. В случае же удачи я мог рассчитывать на многое. Словом, я вспомнил о старом приятеле, который незадолго до ультиматума Аманды предлагал мне одну авантюру — иначе его предложение и не назовешь.
Пожимая плечами, словно удивляясь самому себе, Тимоти нервно взъерошил волосы и поднялся. Он походил немного по гостиной, собираясь с мыслями, а быть может, и переживая все заново. Николь терпеливо ждала. Ее заинтриговала эта история, и она хотела услышать ее конец.
— Приятель мой — настоящий искатель приключений. Он владел картой, на которой были отмечены два месторождения изумрудов в Южной Америке, и искал компаньона, способного профинансировать экспедицию в те места. И я поставил на эту карту — в прямом и переносном смысле — будущее семьи и личную свободу, потратив почти все имевшиеся на моем счету деньги. И мне повезло! — воскликнул Тимоти и вскинул руки в торжествующем жесте.
Николь не могла не улыбнуться, глядя на его счастливое лицо. Он заново переживал победу над судьбой. И Николь не могла не радоваться вместе с ним. Но тут же спохватилась, что ведет себя непоследовательно, и вновь придала лицу суровое выражение.
— Мой друг нашел изумруды, и мы с ним стали совладельцами крупного месторождения. Были различные трудности при оформлении прав на собственность, но мы справились и с этим. Произошло это даже раньше оговоренного Амандой срока.
Шея Николь затекла от постоянного напряжения. Тимоти возвышался над ней, и, наконец не выдержав, она взмолилась:
— Сядь, пожалуйста, я устала смотреть на тебя снизу вверх!
Он немедленно опустился возле нее на ковер, поджав ноги по-турецки.
— Помнишь, как ты помогла мне улизнуть с приема? — спросил Тимоти. — В это время я вел переговоры с представителем одной фирмы, заинтересованной в приобретении нашего месторождения. Мы с другом получили солидный куш, а все опасности, коррупцию местных чиновников и укусы ядовитых гадов, которыми кишат тамошние места, оставили другим. На руках у меня оказалась кругленькая сумма денег, на которые я собирался выкупить акции отеля. Оставалось только уговорить Аманду продать их. Мне бы она их ни за что не уступила. Сам по себе я ей нисколько не нужен. Она просто мстила за то, что не смогла пробудить во мне страсть. Но что делать, если она меня не волновала! — воскликнул Тимоти и опять вскочил.
Николь застонала от необходимости снова задирать голову. Ей казалось, что еще немного, и шея ее переломится. Поймав проходившего мимо Тимоти за брючину, она
— Да, не волновала! — повторил Тимоти с неожиданной горячностью. — К тому же для меня это было бы сродни кровосмешению. Так вот с помощью твоего давнего знакомого Пристли я подсунул Аманде захудалого французского графа. Других, к сожалению, не нашлось.
Казалось, его всерьез беспокоило то, что он не смог пристроить Аманду более удачным образом. Все же родственница, как-никак! Тимоти, вероятно, испытывал легкое чувство вины перед ней, что, как ни странно, немного смягчило Николъ.
— А что было потом?
— Она увлеклась им не на шутку. Он — нищий, но чертовски импозантный, и она клюнула на эту приманку. Недавно Аманда была здесь и поставила, что называется, вопрос ребром. Когда я категорически отказался жениться на ней, она хлопнула дверью и отправилась к своему очаровательному французу. А тот посоветовал ей продать акции одному очень надежному человеку.
Глаза Тимоти засветились почти детской радостью. Он наклонился к Николь и доверительно прошептал:
— Разумеется, покупатель был моим человеком. Едва высохли чернила на его контракте с Амандой, был подписан новый документ, по которому я стал единственным владельцем «Каскада». Теперь я выполнил долг перед семьей и могу подумать о собственной личной жизни, — сказал Тимоти и ласково прикоснулся к лицу Николь горячей ладонью.
Она отвела ее руку в сторону и отвернулась, потому что пока не собиралась прощать его. Между ними еще оставалось много недосказанного.
— Ты выбрал весьма оригинальный способ доказать свой интерес ко мне — взял и уволил с работы! — Обида Николь была сильнее желания верить Тимоти. — Завтра я могла бы уехать отсюда навсегда.
— Я ни за что не отпустил бы тебя, моя дорогая, — хрипло признался он, поворачивая лицо Николь к себе. — У тебя не было ни единого шанса ускользнуть от меня. Если бы ты не пришла сегодня сюда, я бы выкрал тебя из отцовского дома и не остановился бы перед самыми изощренными пытками, которые только способен выдумать влюбленный мужчина, чтобы вынудить тебя остаться в Майами.
Николь отказывалась верить собственным ушам — так неожиданно и странно прозвучали его слова!
— Да, моя дорогая, я безумно люблю тебя, — заявил он в ответ на ее изумленный взгляд. — Сам от себя не ожидал ничего подобного. Потому и не сразу распознал это божественное чувство. Мне казалось, что я просто хочу, чтобы ты была рядом и я мог бы наслаждаться вкусом единственных в мире губ, теплом нежной кожи и светом глубоких глаз, когда пожелаю. Но с каждым днем ты становилась мне все ближе. Я оценил не только твою внешность и сексуальную притягательность, но и ум, обаяние, способность сопереживать и стремление помочь тому, кто в этом нуждается.
Николь хотела было возразить, но слова не шли из пересохшего горла. Тимоти смотрел на нее так, будто не мог наглядеться, и продолжал оплетать душу Николь искусной вязью любовных признаний:
— Ты всегда готова прийти на помощь даже тому, кто, может быть, этого и не заслуживает. Ты столько раз помогала мне, не требуя ничего взамен. Я погружался в пучину страсти и безграничной любви все глубже, страшно мучился ревностью… Но у меня были связаны руки.
От признаний Тимоти что-то вдруг сломалось внутри Николь — какой-то стержень, на котором держались обида и отчужденность, — и она сдалась. Ее ноздри ловили запах Тимоти, данный природой только ему одному. Рука сама легла на его грудь.