Отель «Парк»(Повесть)
Шрифт:
— Неужели вам не стыдно просить об этом? Вы же Оккупированы!
— Нас это не касается, — ответил ему глава делегации, — мы молоды и хотим развлекаться.
Разрешения они не получили, но зато каждый вечер до изнеможения шлялись по улицам. Один вид этой беззаботной толпы, громогласно хохочущей и попусту растрачивающей свои силы, вызывал во мне ярость.
А вот и памятник. Он должен символизировать славное прошлое. Однако ни один человек из этой толпы даже не взглянул на него.
Гремела музыка. Звучали легкомысленные песенки. Толстые нишские обыватели восседали за столами. Я подошел поближе, чтобы лучше разглядеть их. Пиво и чевапчичи [10]
10
Чевапчичи — национальное блюдо из рубленого мяса.
В кабаре скрипучим голосом пела певица. Я пошел дальше. Злоба душила меня. «Надо отомстить вам за все это», — думал я. Я дорого заплатил бы за то, чтобы иметь возможность своими глазами увидеть дикую панику и животный страх, который охватит этих людей после взрыва.
Пора… В запасе оставалось еще десять минут. Я направился к мосту, ведущему в крепость. Не доходя до него, на углу, возле Народного банка, нужно было свернуть вправо. Я не спешил. В такие моменты десять минут растягиваются в бесконечность, и в то же время они слишком коротки, чтобы человек мог что-то обдумать. В голове у меня был сумбур. Не хотелось ни о чем думать. Однако мысли куда-то влекли, манили. Вспоминалось прошлое, которое иногда кажется каким-то необыкновенным, рисовалось будущее. В голову стали лезть мысли о смерти. Уж не трушу ли я? Что со мной? Все еще слышались всхлипывания джаза и скрипучий голос певицы. Перед глазами возникли лица людей, слушавших песню. За небольшим исключением это были отвратительные жирные рожи.
— Неужели за этих вот биться? — спросил я самого себя.
Вспомнились слова Мики: «Все честные люди сегодня вечером будут с тобой».
Однако все они далеко. Никого из них нет рядом. Я здесь совсем один. Мои товарищи сейчас в маленьких, убогих домишках. Многие из них сегодня, наверное, прощаются со своими близкими, чтобы завтра отправиться в отряд.
Мне захотелось поскорее сделать свое дело. Ожидание убивало меня. Почему бы мне не начать без десяти девять? Ведь это никому не помешает. Но, кто знает, что намечено на этот час. Может быть, еще не все наши товарищи скрылись. Может быть, Мика еще не добрался до дому.
Я находился в каком-то странном состоянии, от которого хотелось поскорее избавиться. На тротуаре ребятишки играли в салки. Я подошел к ним поближе. Уж очень весело они играли. Мне даже захотелось присоединиться к ним. Я стал подбадривать одного из малышей. Минуты шли… Я опомнился. Пора! Как бы не опоздать! Я еще раз посмотрел на детей. Что с ними будет? Не придет ли немцам в голову стрелять и в них? Как увести их отсюда? Это показалось мне самым важным заданием на свете. Следовало что-то предпринять. Но что?
— А ну домой: полицейский час! — крикнул я им первое, что пришло в голову. Все посмотрели на меня. Поднялся невообразимый шум.
— Идем во двор, там поиграем, — крикнул один из мальчиков. Ребята бросились за ним. Ворота со скрипом затворились. Улица опустела.
Оставалось две-три минуты. Я пошел к банку. Не спеша вынул предохранители и, чтобы они не гремели, положил их в карман пиджака. Шли последние минуты. Впереди — самое трудное.
Я подумал о Мике и других товарищах. Мика, наверное, смотрит на часы. Вспомнился офицер, швырявший оборванным и голодным цыганятам обглоданные кости. Увижу ли я его там?
На углу я остановился. У отеля — ни единого человека. Вдали темнели силуэты каких-то штатских. Ни солдат, ни офицеров не было. Надо идти. Но я чего-то ждал. Все ли продумано? Я искал какой-нибудь предлог, чтобы еще хоть мгновение постоять на месте. Когда тронусь,
Пора! Вперед! Словно по команде, я повернул направо и медленно пошел по улице. Шел ровным, размеренным шагом, не оглядываясь и не останавливаясь. Вспомнил остекленевшие глаза наших солдат, немца, заставившего меня снять часы с руки убитого. Почувствовал на руке холод. Нет! Это не холодная кровь, смешанная с родной землей. Это граната. Пальцы вонзились в ее ребра. Еще мгновение… Вокруг — никого. Зловещую тишину нарушал лишь отдаленный бой часов.
Я очутился у террасы. С улицы сквозь распахнутую дверь было видно лишь пять-шесть офицеров, сидящих за столиками. Вчерашнего оживления не было и в помине. Где же остальные? Почему опустел огромный зал? Сердце у меня екнуло. Не пронюхали ли они что-нибудь? Уж не поджидают ли меня за углом солдаты с автоматами на груди? А что, если оттуда раздастся очередь? Я прошел мимо двери. Моя цель — малый зал за углом, а не большой. Он-то, наверное, полон народу. Глухо звучали шаги. Откуда-то издали доносился неясный шум, но здесь, возле отеля, никого не было. Люди стороной обходили это место, словно заклятое. Особенно девушки.
Я выпустил гранату. Освободил онемевшие пальцы. При слабом свете фонарей на руке виднелись четырехугольные следы ребер гранаты. Ощупал пистолет. Плотно притянутый ремнем, он был незаметен.
Меня охватила дрожь. Кровь бросилась в лицо. В висках застучали молоточки. Стало жарко. На лбу выступил пот. Я на углу. Медленно поворачиваю… Здание напротив ярко освещено. Здесь — караульные. Не спеша подхожу к малому залу. Еще шаг — и все будет в порядке. Вокруг — ни души. Все словно по заказу. Я снова начал размышлять. Большой зал пуст. Почему? Неизвестно. А что, если и в малом зале никого нет? Что тогда делать? Мысли мчались с быстротой молнии. Я продолжал идти вперед. Расстояние уменьшалось. Десять шагов, восемь, пять, три, два… Здесь! Правой рукой я снова сжал гранату. Посмотрел на бетонный косяк двери, о который мне предстояло ее ударить. Он совсем рядом. Еще два шага вперед… Ударю о второй косяк… Что это? Страх или боязнь, что в зале никого не окажется?
Двери были широко распахнуты. Повсюду горел свет. Тишина. Проходя по улице мимо двери, я успел заметить за столом только двух немцев.
«Мало», — мелькнула в голове мысль.
«Не бросай!» — автоматически последовало решение.
Не задерживаясь возле двери, я продолжал свой путь все тем же размеренным шагом. Ничего подозрительного нет. Первая попытка не удалась. Гранату я не бросил. Часы пробили девять. На первый взгляд ничего не изменилось. Вдруг я почувствовал страшную усталость. Тело налилось тяжестью. Захотелось присесть, выпить стакан холодной воды. На лбу выступили крупные капли пота Я судорожно глотал слюну. Губы стали гореть. Хотя бы каплю воды, холодной воды!.. Поблизости, как назло, не было даже колонки. Я машинально направился к улице, где проходила трамвайная линия. Хотелось прежде всего напиться, а потом уж обо всем подумать.
Время шло. Я вышел на улицу, по которой ходил трамвай. Жуткая жажда мучила меня. Каплю воды! Я зашел в первую попавшуюся кондитерскую. В ней пахло пирожными и цветами.
— Дайте стакан воды! — попросил я человека в белом переднике, с синяками под глазами.
— А к воде чего возьмешь? — небрежно бросил он.
— Ничего. Только воды.
— Воду мы не продаем. Возьми пирожное — получишь воду.
Только теперь до меня дошел смысл его слов. «Свинья», — подумал я и сунул руку в карман. И только тут вспомнил, что у меня с собой нет ни гроша. Все осталось у Черного. На прилавке, как назло, выстроились в ряд стаканы с чистой холодной водой. Стакан, глоток, каплю… Хозяин не сводил с меня глаз. Ясное дело, он хотел вытряхнуть из меня последний динар.