Отель последней надежды
Шрифт:
Она возится у него на кухне. Она приехала и теперь собирает им ужин.
Он устроил шалашик из щепок, щелкнул зажигалкой, подождал, пока деловитое пламя не взберется наверх сухого поленца, поднялся с корточек и проверил вытяжку.
— Подожди, и нечего холодеть. — Это было сказано сердцу, которое холодело. — Подожди, еще ничего не известно.
— Максим, ты со мной разговариваешь? — издалека спросила Катя.
— Нет.
Она подошла и стала у него за спиной.
— Через пять минут все будет готово, — сказала она. — Разогревается.
Он
Пламя в камине разгоралось все веселее, и где-то в отдалении по деревянным полам громко протопал еж.
Катя Самгина вдруг сзади обняла Максима, стиснула сильно-сильно и положила голову ему на плечо.
— Я не думала, что это будет так трудно, — выговорила она, и он услышал, что она плачет. — Ужасно трудно!
— Кать, ты что?!
Он перехватил ее руки и сделал попытку повернуться, но она не дала.
— Подожди, не смотри пока на меня, — попросила она жалобно. Он никогда не слышал у нее такого жалобного голоса. — И не обращай внимания, я теперь все время плачу.
— Катя!
— Я не хочу навязываться! Я не могу! Но я должна тебе сказать! Только ты знай, что тебя это ни к чему не обязывает, и вообще, это мое личное дело, и больше ничье! Но ты должен знать… — Тут она запуталась и остановилась, и он все-таки повернулся и взял ее за плечи.
— Не смотри на меня! — сказала она быстро.
Конечно же, он смотрел во все глаза. У нее было бледное лицо с темными кругами под глазами, и глаза зажмурены крепко-крепко.
— У меня будет ребенок, — выпалила она так же быстро. — От тебя. И не говори мне ничего, не смей ничего говорить! Я уже все решила, я сама, сама!..
— Как.., ребенок?!
Должно быть, у него был очень дурацкий вид, и вопрос, разумеется, был дурацким, и она сердито сказала:
— Макс, как у всех бывают дети, так и у меня будет ребенок.
И вытерла слезы о его водолазку. Он зачем-то пощупал то место, о которое она потерлась, — мокро от ее слез.
— Да, но мы.., всего один раз, а с первого раза не бывает, и ты была только что из больницы, и я думал, ничего, обойдется…
— А я и не думала, — она улыбнулась ему, и по ее лицу он понял, что это чистая правда, — я так тебя хотела, что мне было все равно. И вот видишь, что получилось! Получилось, что я беременная!
В виске сильно и равномерно стучало, и сердцу было совсем невмоготу.
— И.., что дальше? — спросил он осторожно.
— У меня будет ребенок, — твердо ответила Катя Самгина. — Ты только должен понять, что я тебе рассказала, потому что считаю, что, раз ребенка делают двое, отец имеет на него такое же право!
— Отец, — повторил Максим Вавилов.
— Ну да. Ты его отец. Или ее отец, смотря кто получится!.. Говорят, у них пол определяется на восьмой неделе, но я еще на УЗИ не ходила. — Она улыбнулась. — Мне ничего не нужно, у меня все есть, и деньги, и дом, все! И от твоих родителей мне ничего не нужно! Честное слово! Я просто очень хотела тебе сказать. Ну.., мне просто больше некому об этом сказать,
Максим Вавилов отошел от Кати Самгиной, решительным шагом направился в сторону террасы и вышел из дома. Хлопнула дверь.
Катя проводила его глазами.
Он вернулся через тридцать секунд с другой стороны.
Она сидела на корточках возле камина и думала, что зря все это затеяла. Вон как он испугался, чуть не до слез! Впрочем, испугаешься тут — три месяца спустя, из другого города является однодневная пассия в дом, который тянет на миллион баксов, и заявляет, что беременна от хозяина!
Красота! Куда там сериалу «Любовь Вирджинии-Альбертины»!
— Катя, — спросил он от двери, — ты не станешь делать аборт?
Она быстро оглянулась на него и поднялась.
— Нет, конечно.
— То есть ты хочешь родить ребенка?!
— Да. А что в этом такого?! Ты только не думай, что я навязываюсь!
— Я не думаю! — рявкнул Максим Вавилов. — Я ничего такого не думаю, черт возьми!
Она помолчала. Кажется, опять собралась плакать.
— Почему ты кричишь на меня?
— На кого же мне кричать, черт возьми?! Почему ты уехала тогда, в августе?! Я чуть не умер, когда ты уехала!
Он подошел к ней, злой как собака, взъерошенный и немного мокрый, на улице все шел дождь. Он подошел и схватил ее за плечи.
— Вернее, я умер! А сейчас ты являешься и говоришь, что хочешь родить ребенка, которого я тебе сделал! Как это понимать, черт возьми?!
Она попятилась было, но он ей не позволил. Он даже слегка потряс ее, так был зол!..
— Никак не надо понимать, — испуганно забормотала она, рассматривая его лицо, очень бледное, с очень темными бровями и вылезшей за день щетиной. — Мне ничего от тебя не нужно! Что ты так испугался?!
— Я?! Я испугался?!
Он оттолкнул ее от себя. Она быстро отошла.
— Я жить без тебя не могу, — выговорил он с отвращением. — Я ничего не могу, я превратился в неврастеника, вчера какому-то алкашу на улице по роже дал за то, что он к бабе приставал, потому что у меня сил никаких нет! Я думаю только о тебе и о том, что все потерял! Что больше ничего никогда не будет!!! — Он вдруг заорал так, что еж испуганно хрюкнул под своим диваном. — Тебе это в голову не приходило?! Я только что нашел, я только что понял — и сразу же потерял!! Ты понимаешь, каково это — знать, что ничего и никогда?! Что все пропало?!
Он орал, а она уже улыбалась сквозь слезы, и он все еще продолжал орать, когда она подбежала к нему, прыгнула и кинулась на шею.
Он поймал ее и прижал к себе.
— А как мы его назовем?
— Мы даже не знаем, девочка там или мальчик!
— Да какая разница.
— А и вправду никакой.
— Значит, девочка будет Катя, как ты.
— Ну что ты глупости говоришь! Зачем нам две Кати, у нас уже есть одна!
— Ну ладно, хорошо, значит, девочка будет Маша. Или Катя.