Отель Трансильвания
Шрифт:
Барон посмотрел на лакея, застывшего в ожидании, и, широко улыбнувшись, запечатал пакет.
Письмо барона Клотэра де Сен-Себастьяна к маркизу де Монталье.
Вручено адресату вечером 4 ноября 1743 года.
«Мой дорогой и давнишний приятель Робер, шлю вам приветствия и самые сердечные пожелания благополучия вкупе с уверениями в моем неизменном расположении к вам.
Я право же прихожу в отчаяние, когда вспоминаю, что вы позабыли сообщить мне о своем приезде в Париж, не дав мне тем
Но фортуна благоволит мне, дражайший Робер. После долгих стараний я все-таки изыскал способ выразить свое отношение к вам в манере, приличествующей многолетней дружбе, которая с моей стороны – торжественно заявляю – несомненно выдержала годы разлуки. Наши взаимные обязательства, Робер, не так-то просто забыть.
Насколько мне известно, вы лелеете надежду связать будущее вашей дочери с маркизом де Шеню-Туреем и, нимало не беспокоясь, самонадеянно полагаете, что она обедает сегодня с семьей своего жениха.
Я полагаю своей приятной обязанностью сообщить вам, что это не так и что я наконец-таки получил в свои руки имущество, с передачей которого получилась довольно длительная заминка. Разумеется, вы и не думали уклониться от выполнения обязательств, а лишь выбирали для того наиболее подходящий момент. И поступили правильно, друг мой, я нисколько на вас за то не в обиде. Ведь сейчас, в пору расцвета, Мадлен особенно хороша, а манеры ее попросту безупречны. Я, как и многие парижские кавалеры, нахожу ее весьма и весьма привлекательной и даже не представляю, как смогу выдержать те несколько дней ожидания, которые необходимы для подготовки к обряду. Впрочем, это время пройдет не впустую – мы совершим над ней некую службу, долженствующую приготовить ее ко дню зимнего солнцестояния. Уверен, что изыщу способы развлечь вашу крошку, Робер.
Например, у меня есть Тит. Помните моего камердинера? Вы ведь знаете, каким он бывает несдержанным. Разумеется, девственности лишу ее я, но Тит вполне может стать следующим. Вам не кажется, а? После него всем остальным будет гораздо свободней. Тит умеет уламывать, я в том убеждался не раз.
Итак, вообразите себе: ваша дочь, моя собственность, лежит на алтаре, связанная по рукам и ногам. Ей предстоит там лежать сорок ночей, мой милый Робер, и она не останется в одиночестве, уж будьте покойны. Когда я удовлетворю свои нужды, на одну ночь ее заполучит Тит, а у него есть особые методы тешить свой норов. После того ваша дочь поступит в распоряжение каждого члена круга, и все они насладятся ею в меру своих фантазий и сил. Случай уж очень удобный, чтобы его упускать, поверьте, никто не отступит.
Надеюсь, вы все еще помните вкусы Боврэ? Представляю, что испытает Мадлен, когда ее тело возьмут единовременно трижды. Жаль, что Боврэ так груб; почему-то мне кажется, он не сможет сдержать дурные порывы. Ему, вероятно, захочется пригласить в компанию де ла Сеньи. Донасьен будет доволен, он любит смотреть, а барон нуждается в зрителях. Вы ведь, конечно, помните тот бесхитростный способ соития, изобретенный Боврэ, который позволял ему проникать собственной плотью спереди и жезлом дьявола, сзади? За последние несколько лет этот способ был неоднократно
Так-то, Робер. К тому времени, как мы вырвем у твоей дочери сердце, она будет счастлива умереть. Каждое надругательство, над ней совершенное, будет причинять ей невыносимые муки. Мы оскверним ее всеми путями, какие только возможны, чтобы заслужить одобрение в глазах сатаны.
Этого не случилось бы, если бы ты отдал ее нам раньше. Она бы стала одной из нас, а участвовать в наших обрядах гораздо приятнее, чем возлежать на алтаре в качестве жертвы. Так что в позоре своей дочери и в ее мучительной смерти повинен ты сам. Думай об этом, прежде чем ударяться в бесплодные поиски.
Уверяю, для наших обрядов давно найдено новое место. Нас никто не подозревает, мы неуязвимы, и сплочены. Знаю, эта мысль больно ранит тебя, как и мысль, что дитя твое ежесекундно находится в моей власти.
Я не забыл, как ты переступил через нашу клятву, Робер. Я не забыл, что лишился из-за тебя своего имущества и богатства. Я не забыл, что ты воспитывал свою дочь у монахинь. Предупреждаю, вина с тебя не снята, и в новом году ты будешь отмечен кругом. Скоро за твою жизнь никто не даст и гроша.
Твои попытки найти нас Мадлен не спасут, сам же ты рискуешь при том угодить в ловушку. Тогда ты умрешь скорее, чем это намечено, а мы лишь возрадуемся, ибо найдем на своем алтаре две жертвы вместо одной. Обращаться с прошением к королю тебе тоже не стоит. Его величество Людовик XIV неразворотлив, он не успеет и почесаться, как твоя дочь будет мертва.
И вот еще что. Не втягивай в это дело кого-то. Нас более чем достаточно, чтобы угомонить всех, кто осмелится тебе помогать. Ты потерял свою дочь, разве этого мало? Терять друзей тоже мучительно, милый Робер.
До встречи, которая рано или поздно наступит.
Всегда твой,
Сен-Себастьян».
ГЛАВА 6
Сен-Жермен пробудился от непонятной тревоги. Он обвел взглядом альков, где стояла его спартанская койка, но ничего неприятного не обнаружил. Граф потер ладонями веки, чело его рассекла морщина раздумья. Затем он кивнул, словно подавая себе знак, и встал. Полы египетского халата тихонько зашелестели, когда владелец этого роскошного одеяния прошел в кабинет.
Это было то самое помещение, где состоялось его первое объяснение с Мадлен. На мгновение ему показалось, что гранатовое колье девушки все еще валяется на полу. Воспоминание о том, с какой решимостью маленькая упрямица запирала секретную дверь, заставило его улыбнуться, но вскоре оно померкло, вытесненное дурными предчувствиями.
На каминной полке горела одна свеча. С ее помощью Сен-Жермен затеплил остальные светильники. В кабинете, залитом вечерними сумерками, сразу стало светлее, но беспокойство не проходило. Сен-Жермен дернул за шнур звонка и в задумчивости уставился на астролябию, словно та могла дать ответ на волновавший его вопрос.