Отельер из иного мира
Шрифт:
Град был такой силы и скорости, что пришлось спрятаться за дверью, как за щитом, и все равно на плече потом остались синяки. Кальмар столь ловко орудовал щупальцами, что не могло быть и речи о том, чтобы сунуться под обстрел. Снаряды врезались в дерево один за другим и с хрустом лопались, осыпаясь на пол обломками керамики. Но вот возникла заминка — тварь явно нашла что-то тяжелое, хлюпанье усилилось, и я уже собрался ворваться в комнату как спецназовец при штурме, но тут что-то громыхнуло, и по глазам ударила яркая, как от сварки, вспышка. Малек скрючился и затрясся, объятый сияющими электрическими дугами, а затем с хлопком взорвался,
— Все целы?
Скучковавшиеся в коридоре девушки нервно закивали. Амелин пришла в себя, но Луис все еще баюкала ее, прижимая к груди. Подоспели майор с помощницей с фузеями наперевес, а за ними в крыло хлынули гвардейцы, но все уже кончилось — мы добили последнего ублюдка. С этим бы и работяги справились, а вот как теперь наводить порядок? Дерьмо… Вот уж курорт чудес: когда кажется, что хуже просто быть не может, он подбрасывает сюрприз за сюрпризом и как бы говорит — эй, парень, вращай барабан, мы еще не разыграли черный ящик! Сначала загробная магия, потом биологическое оружие, теперь нападение гигантского монстра — а дальше что, пришельцы из космоса?
Тяжело опустился на колени, наплевав на грязь и вонь — беготня и битвы высосали все силы, и отхлынувший адреналин сразу обнажил дикую усталость. От нечего делать взял свиток из расколотого футляра — нехорошо читать чужие письма, но в моем случае есть повод. Какие-то каракули… или незнакомый язык. Показал Луис, и та без раздумий ответила, что это — староэльфийский, очень древнее и ныне мертвое наречие, на котором обычно разговаривает высшая аристократия темных. Значит, это комната подруги, хотя мог бы давно догадаться по белью и одежде, больше подошедших бы стриптизерше.
Чуть поодаль лежал небольшой — с тарелку — овальный портрет в изысканной рамке, сплетенной из золотых нитей. С картины смотрел статный серокожий господин с молочно-белыми волосами до плеч, одетый в синий камзол и красный галстук, чем-то напоминающий пионерский. Грубые черты лица и надменный взгляд выдавали едва уловимое, но все же заметное сходство с колдуньей. Интересно, кто он ей? С учетом долголетия ушастого народа мог быть и братом, и отцом и даже сыном. А может, кем-то ближе — например, мужем? Внезапный и болезненный укол ревности заставил взять портрет и рассмотреть поближе, и как только сдавленное дыхание коснулось полотна, из ткани донесся чуть слышный шелест, будто бы густой лес шумел на ветру.
Снова чары. На всякий случай отдернул руку — казалось, эльф вот-вот оживет и укусит за длинный, лезущий не в свои дела нос. Собрался уже вернуть портрет на место — причем лицом вниз, как вдруг шум листвы заглушил встревоженный мужской голос.
— Rikhva? Than darin dgar jaran? Zaklanee? — небольшая пауза и прерывистый неразборчивый шепот. — Bashta!
Связь оборвалась, все звуки стихли.
— Что это? — отбросил рамку и схватился за палаш. — Что он сказал?
— Ривер? — перевела Луис. — В этот раз все получилось? План удался? Поторопись!
Серия 8. Генеральная уборка
Грейсы выстроились на крыльце и запели — тоскливо и пугающе, как заставшая посреди океана буря.
Волны вышли из берегов, будто в пик прилива, и затопили здравницу до самого дворца. Вздувшаяся туша приподнялась, закачалась и отправилась в свое последнее плавание.
— Я отомщу за тебя, друг, — прошептала Галлифида, прежде чем тысячи хищных рыбин накинулись на угощение и растерзали
Море бурлило, собравшиеся на пир сбились в столь плотную массу, что превратились в плавучий остров. И те, кому не досталось лучших мест, скользили и прыгали по головам собратьев. И даже с расстояния слышались неугомонное бульканье, чавканье и щелчки клыкастых пастей. Гигантская туша медленно исчезала в толще едоков, как филе — в мясорубке. Час-два — и от великана не останется и следа.
А в это время моллюски, крабы и прочая мелочь подчищали грязь внутри стен. Кровь, трупы, остатки икры и обрубки щупалец — органика выжиралась подчистую, и даже просочившуюся в песок слизь рыхлили и процеживали толстые черви. По заверениям шаманки, завтра утром все вокруг засияет, как новенькое, однако провернуть такой фокус с помещениями не получится — вода повредит паркет, гобелены и мебель.
Поэтому под ружье (точнее, под ведро и швабру) поставил всех без исключения — и мастеровых, и поденщиков, и гвардейцев. Работяги баграми вытаскивали изрубленных кальмарчиков и бросали в подступившие волны, где ими занимались охочие до падали существа. Несмотря на свежий ветер, вонь стояла невыносимая, и находиться во дворце было физически невыносимо. Пришлось надеть пропитанные пахучими отварами повязки, но меня, совершенно непривыкшего к прелестям позднего средневековья, мутило на каждом шагу.
— Фу! — Ривер поморщилась. — За всю свою жизнь не чувствовала себя такой грязной. Даже когда… а, неважно. Хочу вымыться, поесть и напиться вдрызг — и все это как можно дальше отсюда.
— Можно пройтись вдоль пляжа и посмотреть места, — и сам мечтал поскорее убраться из крепости. — Сейчас окрестная живность занята кальмаром, течение уносит всю гадость в море, так что вода должна быть чистой.
— Отлично. Так и поступим… Еще бы переодеться, — девушка со вздохом расправила изгвазданное и местами порванное платье. — Но мелкие засранцы разнесли всю комнату. Не помню столько слизи на одежде с тех пор, как… В общем, жду снаружи. Не опаздывай и постарайся избавиться от охраны, если, конечно, не любишь заниматься этим делом при свидетелях.
Ведьма ушла, покачивая едва прикрытым задом, а я поспешил в лазарет. Трижды стукнул в дверь и получил от Луис корзинку с припасами и вином — проверенными и безопасными.
— Вот, — врач отдельно протянула мензурку с прозрачной жидкостью. — Выпей, чтоб уж наверняка.
Обменявшись кивками, покинул лечебницу и поспешил за подругой, превратившейся в тонкий силуэт вдали. У кордегардии меня окликнул Генри, но не стал настаивать на сопровождении, а лишь предупредил:
— Осторожнее там. И далеко не уходите. И чтобы дозорные вас видели.
— Да, мам, — пробурчал под нос, запыхавшись от быстрого шага и тяжести ноши, хотя на первый взгляд та весила всего ничего.
Отойдя шагов на сто от стены, Ривер без тени стеснения сорвала платье и швырнула в прибой. Клонящееся к закату солнце подкрасило серую кожу похожей на загар бронзой, а с учетом форм и пропорций казалось, что в пенных шапках вышагивала ожившая статуя бегуньи. И без того загнанное как скаковая лошадь сердце припустило еще быстрее, а я как ни старался, так не смог оторвать взгляда от медленного танца соблазнительных изгибов. И если ради единственной прогулки с такой женщиной придется побороть морское чудовище… что ж, да хоть два. Но чем дольше смотрел, тем тяжелее становился груз — и в руке, и на душе.