Отголоски прошлого

Ришард Дариуш

— Выбирай загадки! Это ж раз плюнуть — детская игра…

— Не такая уж и детская — счас загадают что-нибудь такое, что мозги узлом завяжутся, и пиши пропало.

— Нет… — проговорил Ларри, стараясь не обращать внимания на беспорядочные выкрики. В этом решении он был уже не так уверен, как в предыдущем, и опасался, как бы третьим вариантом не оказалось что-то совсем провальное. — В загадки мне тоже неохота…

— Как скажешь. Тогда сыграем в небылицы.

— В небылицы?.. — что-то знакомое всплывало в памяти при упоминании этого названия, но доктор хотел убедиться, правильно ли он понял своего соперника.

— Да, в небылицы. «Кто расскажет небылицу?», знаешь такую игру?.. Да если и не знаешь — не беда! Правила проще простого. Мы рассказываем друг другу всякие истории, а кто первый скажет: «Неправда! Не верю! Не было такого!», тот и проиграл.

— И правда, проще простого, — заметил один из матросов. — В такую игру ни за что не проиграешь — только сделай морду кирпичом, да со всем соглашайся.

— Так в нее

же и не выиграешь, — парировал другой.

— Согласен!..

Вот так и обрек простой судовой врач себя на игру с коварным Морским Дьяволом. Ни один из них не хотел уступать другому, потому играют они и по сей день в окружении дряхлых и седых, ни живых, ни мертвых пиратов на потаенном острове, и будет их неравный поединок длиться целую вечность, до тех пор, пока этому миру не придет конец… Ладно уж, все знают, что на самом деле все было совсем не так.

— Согласен!.. — воскликнул Ларри, обрубая себе все остальные пути к отступлению.

— Великолепно! Только тут уж тебе придется постараться, ведь я знатный рассказчик и хороших баек ценитель, а за тысячи лет своей жизни я столько всего видел и слышал, что удивить чем-то меня будет ой как непросто… — морской владыка гаденько захихикал, довольно потирая ладони…или плавники? Ну и руки у него были, гнулись, словно гуттаперчевые… — Даю тебе фору, Лауритц Траинен, можешь начинать.

— Хм… Однажды… — протянул лекарь, пытаясь собрать мысли в кучу и судорожно перебирая в голове известные сюжеты. Какая же это фора — сплошное издевательство! Так же только сложнее… — Как-то раз, когда ты служил юнгой на «Золотой Сколопендре»…

— Ах, как это все просто! Пооригинальней ничего не мог придумать? — тут же перебил его противник. — Так в эту игру играют разве что дети, а не взрослые, серьезные люди. Неужели ты думал, что сможешь таким образом меня сразу же подловить? Ан нет. Всему-то вас учить надо, салаги… Слушай и мотай на ус, пока тебе предоставлена такая уникальная возможность. А ведь я и правда одно время был юнгой на этом корабле, вот только не знаю, как ты смог об этом догадаться. Я же прикинулся обычным мальчишкой… Прыщавым таким и пучеглазым, у которого еще кличка была — Жаба, и нанялся на «Сколопендру», чтобы проверить, как у моего подопечного дела. Только прослужил я там недолго — прибыл с пиратами сюда, на Мимолетный, подождал с ними три дня, пока остров под воду не ушел, и по-тихому вернулся в свое царство. А у меня, между прочим, далеко не один захудалый островок, чтоб вы не считали меня каким-нибудь нищим, а целых двенадцать тысяч триста сорок пять дворцов по всему водному миру разбросано. И это не считая летних резиденций, а также домиков для гостей. И все там сделано из воды, например, ложе у меня выточено из твердой воды, сорок перин на нем сделаны из мягкой и теплой, а на окнах вот занавески из пены морской… Это для вас, сухопутных, вода всегда одинаковая, только соленая да пресная — невелика разница. А для нас, морских жителей, она бывает самой разной — тонкой и нежной, как шелк, прочной и нерушимой, как гранит. Из воды у нас одежду шьют (ведь добропорядочные рыбы никогда не позволят себе разгуливать по улицам голыми) и клинки куют, воду, как алмазы, ограняют и в воду оправляют, на воде ездят и водой погоняют. А корабли у нас по водной глади ходят с изнанки, кверху килем, книзу мачтами. Но для того, чтоб никто не заподозрил неладного, их делают точь-в-точь похожими на земные суда, называют точно так же, и пристраиваются они всегда аккурат под своим двойником, чтобы люди думали, что это всего лишь отражение в спокойной воде. Ну что, веришь ты мне? — радостно поинтересовался Морской Дьявол.

— Как же тебе не верить, верю, Твое Величество, — тут же согласился Лауритц, начиная понимать, что от него здесь требуется. — То-то я как-то за борт нечаянно ведро уронил, а снизу с корабля повысовывались какие-то люди — и давай мне что-то кричать, кулаками грозить, матом ругаться… Видать, зашиб кого-то ненароком… Ну, раз такое дело, то я тоже расскажу какую-нибудь историю из своей жизни. Меня на «Сколопендре» всегда любили и уважали, особенно на первых порах. Вот даже как-то в самом начале моей службы юнга мои сапоги к полу приклеил. Хорошие сапоги были, нарядные такие, с карманами… И я думаю — вот же незадача, куда же я без сапог, так и на обед опоздать можно. А на обед тогда как раз были щи, и пропускать его не хотелось. Лично я понятия не имею, что такое «щи» …но наш капитан очень любит все, что на эти буквы начинается, особенно щиколад, — Ларри покосился в сторону Шивиллы, но та лишь одобрительно кивнула, мол, ври дальше, хитрец. — Так вот, чтоб сапоги от пола отодрать, решил я для начала клей размочить, а для того полил их водой. Но они, как назло, почувствовали себя от этого только лучше, уверенней и корни прямо в палубу пустили, зацвели и заколосились. Тогда я решил сохранить их и привезти в ботанический сад, только вот во время одного шторма они пропали, и я больше их никогда не видел. Наверное, акула проглотила…

— Да, верю и очень тебя понимаю, дорогой доктор. За этими сапогами глаз да глаз только и нужен. А эту акулу я знал — она вечно была голодна и всякую гадость в пасть тянула. Это все с детства у нее, психологическая травма, понимаешь ли, она таким образом заедала свою хандру и одиночество (морские хищницы тоже бывают очень ранимыми и чувствительными натурами). А уж если кто-то обзывал ее толстой…

Некоторые поговаривали, что однажды она даже проглотила целый остров. Что в корне неправильно, ведь на самом деле акула сама была островом. Выросла она такой огромной, что плавник у нее стал как гора, а спина покрылась лесом. Как и всякий остров, ее через некоторое время заселили люди, построили города и большой порт, начали искать на ней полезные ископаемые…ничего не нашли и огорчились, но покидать обжитые дома не стали. Только была у этого острова одна проблема. Даже не проблема, а маленькая особенность — он постоянно переплывал с места на место, потому что акулы никогда не останавливаются и даже спят на ходу. С одной стороны, это даже удобно, но с другой — было совершенно невозможно определить его географическое положение. И жил там один упрямый картограф, который вознамерился нанести остров Акулу на карту. И каждый день ему приходилось начинать свою работу заново, потому что, ложась спать на берегу одного моря, он просыпался уже совершенно в другом. Только он привыкал, что теперь жить придется на севере, как они уже оказывались на юге, меховую шапку опять приходилось менять на шляпу от солнца, а все его труды шли насмарку. Так он отчаялся, что решил укоротить себе жизнь, хотел с горя броситься в море…да только где-то, видать, с широтой и долготой просчитался и разбился о скалы. Все-таки он был не очень хорошим географом. И до сих пор его неприкаянный призрак является тем морякам, которые не умеют читать карты. А встречал ли ты когда-нибудь призраков, доктор?

— Да-да-да… Призраки — это дело такое…своеобразное. Было это у меня в юности, во время летних каникул. Помню, тогда как раз ударил лютый мороз, какого даже старожилы не видали, и оттого на улицах был жуткий гололед. Так вот, возвращался я вечером домой и вдруг услышал, как кто-то тихонько плачет, осмотрелся по сторонам — не вижу никого, а плач слышу, и он все громче становится, и вроде зовет меня кто-то. И тут только замечаю: в свете фонаря на земле сидит мадам привидение — бледная такая, прозрачная, волосы распатланы и глазища черные на пол-лица…в общем, как раз то, что ожидаешь увидеть в темном переулке. И обращается ко мне: «Помогите, пожалуйста! Я поскользнулась, упала и теперь не могу встать. Вы ведь мне поможете, сэр, правда, вы ведь доктор?». Ну как простой студент может отказать привидению, да еще и когда его доктором величают? Посмотрел я, что с ней стряслось, и говорю: «Да у вас, милочка, фантомный перелом фантомной ноги!». «И что же теперь делать?..» — испугалась она, а я говорю — лечиться надо. Хотел наложить ей шину из пушинки… Только не выходит ничего — призрак плачет и жалуется, что пушинка давит на ногу как колода. Хотел перебинтовать паутинкой — опять скулит, мол, повязка врезается веревками. Тогда решил я сделать вот что. Взял я длинный блик со льдинки, а потом преломил лунный свет, чтобы разделить его на спектр, выбрал самый тонкий лучик — фиолетовый, и закрепил им блик на сломанной ноге. Вот так вот я и спас травмированное привидение, взяв с него напоследок честное слово, что оно больше не будет пугать людей…по крайней мере, на нашей улице. Как считаешь, Твое Величество, прав я в этой ситуации?

— Мда, неплохо ты поступил… Да только твои врачебные методы какие-то устаревшие, доктор. Сейчас для привидений давно уже целые госпитали организованы, платные, разумеется. А деньги из них идут в казну на финансирование обычной медицины, культуры и образования, — хохотнул король поддонный, которого новая история врача, несмотря ни на что, явно позабавила. — А вот у нас в подводном царстве все намного проще. И доктора у нас намного лучше, чем ваши земные олухи. Вот, например, изувечится звезда морская (такое часто бывает, всегда находится шутник, готовый вытолкнуть несчастное создание из окна, чтобы успеть желанье загадать), а наши лекари лезут прямо на небо, чтобы отпилить луч у звезды небесной, на протез. Расквасят какой рыбе в драке нос, так пожалуйста, ей что хошь вместо него пришьют — меч, пилу, иглу, молот, топор…да хоть поварешку — любой каприз за ваши деньги. А если ей хвост откусят ненароком, то такой пациентке прописывают целиком проглотить рыбешку с хвостом понравившегося фасона, чтоб отрастить такой же. А еще бывает, что медуза хочет, следуя последним веяньям моды, увеличить купол. Тогда ей отливают его из первосортного холодца, да так качественно, что даже на ощупь не отличишь от настоящего. А если какая искусница-сирена простудится, завлекая своим пением моряков на холодном ветру, придет к врачу и будет хрипеть с больным горлом, он не станет поить ее гоголь-моголем. Он смастерит ей новый голос из серебряных струн, на которые гарантия дается минимум на тридцать лет. Веришь ты в это? Есть ли у тебя истории, настолько же правдивые?

А экипаж «Сколопендры» в это время наблюдал за дуэлью не как за спокойным интеллектуальным состязанием, а как за какими-нибудь петушиными боями или собачьими бегами, настолько все были возбуждены и взволнованы. С каждым рассказанным невероятным фактом со стороны наблюдателей раздавался восхищенный вздох или восхищенное междометие. Моряки знали, что своими высказываниями будут только мешать судовому врачу, и поэтому сдерживались изо всех сил…но получалось у них это не слишком хорошо. А сейчас, когда их «чемпион» на пару минут сосредоточенно притих, они не на шутку забеспокоились и, вопреки всем правилам хорошего тона, начали подгонять Лауритца, чтоб тот говорил хоть что-нибудь. Конечно, никому ведь не хотелось угодить в лапы к Морскому Дьяволу…