Отказать Пигмалиону
Шрифт:
О, это целая история… Написал друг семьи – за этим выражением стоит порой очень много – Карл фон Бух. Вот его герб! – И господин Тенин суетливо стал вытаскивать из стопки большой пожелтевший лист. Гости разглядывали нелепый портрет, потом герб этого самого Буха, понимающе кивали, и только Вадим, на секунду отвлекшись от тихого разговора с братом, вдруг невежливо произнес:
– Я не понимаю, чем хороша эта дилетантская работа?! Человек, который написал этого ребенка, никогда и нигде не учился. Вы посмотрите на пропорции…
Снова повисла неловкая тишина, которую нарушил тихий голос Али:
– Нет, правда, а чем так интересна эта картина?
– Тем, что здесь изображен отпрыск старинного немецкого рода, тем, что писал портрет член не менее доблестной немецкой семьи. Потомки этой семьи могли знать
– Помилуйте, но это потомки! И потом живопись не может гордиться геральдикой. – Голос Вадима окреп, в нем послышалась откровенная насмешка. – Что мне синий бархат Кремциллингов, если изображение смешно в своей неумелости. Впрочем, видимо, я равнодушен к титулам, а потому оценить прелесть этого полотна не могу.
– Братец, ты просто математик! Флер истории тебе не виден, он не просчитывается, он не подвластен логарифмической линейке. Листок, сам по себе ничем не примечательный, но изготовленный в наполеоновские времена, может послужить сюжетом для романа. Надо просто увидеть! Или знать. Чем больше знаний, тем больше простора для воображения, тем больше шансов получить удовольствие от окружающего тебя мира. – Юрий произнес это на отличном английском языке. («Двадцатая школа иностранные языки преподает отлично!» – усмехнулся про себя Вадим.)
– Спасибо, что вы заступились за меня! И за этого несчастного младенца! Впрочем, его охраняет тот самый синий с золотом щит!
Последнюю свою фразу Тенин произнес с таким придыханием, что стало ясно, Готский Альманах – это его библия, а гербы, рыцари, титулы, замки – это все, перед чем хозяин дома испытывает трепет. Его жилье, в котором он обосновался так комфортно, так по-барски, не что иное, как стремление приблизиться к этим самым отпрыскам и потомкам, имеющим на своих гербовых щитах львов, змей, орлов. Сам Тенин этого уже никогда не достигнет, но чужое геральдическое древо отбрасывало соблазнительную тень. Это было трогательно и мило, если бы не чрезмерное подражательство. Старые европейские фамилии, упомянутые вскользь, словно имена соседей по лестничной клетке, латинские выражения, немецкие слова, вставляемые в речь, рассуждения о прошлых политических событиях – все это был театр, в котором герр Тенин играл с удовольствием. Вадим, обычно готовый к великодушию, на этот раз был беспощаден.
– Иные русские крепостные писали для своих господ куда профессиональнее. Герр Тенин, я бы с удовольствием преподнес вам небольшую работу, и вы могли бы сравнить, но, боюсь, расстаться мне будет тяжело – художник был крепостным графа Черемисина. Слыхали о таком?
Герр Тенин хохотнул и погрозил Вадиму пальцем. Все в который раз облегченно вздохнули – легкой вечеринки не получалось.
– Фрейлейн Корсакова, выручайте, иначе мы тут все перессоримся! Спойте нам! Что-нибудь на ваше усмотрение. – Хозяин дома подвел Алю к роялю.
Она, расстроенная несдержанностью Вадима, кивнула. Ей хотелось, чтобы Вадим был помягче и с Тениным, и с братом, чтобы он получил удовольствие от этого визита, – что ни говори, а посмотреть на эту жизнь вблизи было очень интересно. И в конце концов, они здесь пробудут всего несколько дней – можно быть снисходительнее. Аля, сама того не подозревая, за год учебы в Зальцбурге усвоила одно из самых важных правил европейской жизни – чужая жизнь обсуждению не подлежит.
– С удовольствием, а кто мне будет аккомпанировать? – Аля решила на всякий случай не встречаться взглядом с Вадимом. Недовольство на его лице она почему-то принимала и на свой счет.
Небольшая суета с выбором, поиски нот в большой стопке, и вот уже одна из приглашенных дам сидит за старым роялем. Аля совсем не волновалась – люди, собравшиеся здесь, были доброжелательны. Она решила, что петь будет так, как пела обычно дома, – не напрягая голос, не стараясь показать «товар лицом». И от этого спокойствия ее голос зазвучал так, как никогда прежде. В гостиной было тихо, люди наконец умиротворились пением этой красивой девушки. И только одного Вадима не отвлекла старинная итальянская песня. Раздражение ненатуральностью обстановки не проходило. Ему хотелось как можно скорее увезти Алю в Зальцбург. Еще днем, воспользовавшись любезным предложением хозяина, Вадим успел заглянуть в библиотеку. Там на большом столе он обнаружил внушительный фотоальбом,
Вечер тем временем плавно покатился дальше, больше кочек и ухабов не было. Вадим, совсем как в детстве, устроился в углу на диване, а главную роль играли Тенин и Юрий. Эти двое подружились, как выяснилось, достаточно давно – Тенин хотел приобрести картину одного советского художника.
– Не подумайте, не себе! Это не мой профиль! Один знакомый просил, но не знал, как выйти на продавца. – Тенин развел руками. – А Юрий мне помог, очень помог. Он – дипломат прирожденный, у него правильный английский, что редко бывает не у носителя языка. Сделка состоялась, мы ее отметили, разговорились и поняли, что отлично поладим друг с другом. Надо признаться, что и коммерческой хваткой бог его не обидел!
– Ну, что касается коммерции, то тут первенство принадлежит моему старшему брату. – Юрий великодушно пригласил Вадима к общей беседе. Но тот невежливо промолчал, и тогда Аля решила вступить в разговор:
– А какая картина была?
– Это был Никифоров, причем семидесятые годы. Так, ничего особенного, но «воздух времени» был, ощущался! Хорошая картина была…
Аля улыбнулась:
– Боюсь, я не знаю, о чем вы говорите, я плохо разбираюсь в живописи.
– Аля, дорогая, даю вам слово, вы увидите все самое лучшее, что есть в здешних музеях! Я расскажу вам о художниках, я покажу вам редчайшие издания книг! Замки, дворцы, старинные крепости… Я стану вашим верным гидом, попутчиком, кавалером!
– Спасибо!
– Я буду только рад оказать вам эту услугу. Мне так не хватает юных, жаждущих знаний собеседников. Мне не хватает тех, кого бы я удивил!
Несмотря на то что Вадим по-прежнему угрюмо молчал, Аля с удовольствием включилась в общий легкий разговор. Ее пение приняли хорошо, даже сделали несколько почти профессиональных комплиментов, ей нравилось, как за ней ухаживают гости-мужчины. Выпив немного шампанского, она почувствовала себя совсем счастливой – общество воспитанных, остроумных и доброжелательных людей, старающихся ей польстить, господин Тенин, который явно хвастается ее талантом, и, конечно, Юрий. Аля не могла не удивиться такой несхожести родных братьев – их внешность, казалось, иллюстрировала их характеры. Вадим – темноволосый, с широкими густыми бровями. Черты его лица были немного грубоватыми. Юрий – светловолосый, яркие синие глаза, открытость лица и неожиданно чувственный для мужского лица рот. В этом лице было достаточно игры, эмоций, переживаний. Оно в отличие от напряженного лица брата было открыто собеседнику. «Какие разные! Один слишком мрачен, другой слишком ярок!» Аля посматривала на Юрия, что не укрылось от герра Тенина. На протяжении оставшегося вечера он искусно изолировал Вадима, попросив одну из дам занять его беседой о Венской опере.