Отклонение от нормы, Или приключения томбоя, обыкновенные и невероятные
Шрифт:
Саша посопел и спросил.
– А ты как? Тебе же тоже хочется.
– Жутко хочется. Но, во - первых, у меня нет предстательной железы, а во-вторых, я теперь не принадлежу сама себе, всё это твоё, поэтому держусь.
– Ты моя самая любимая, Саша, прости меня, если чем обидел.
Дома мы помылись от пота, переоделись в шортики и маечки, и, в ожидании папы занялись обсуждением насущных дел.
Я поделился своей мыслью о выделении стаи из отряда посредством присвоения им серых галстуков. Саша горячо одобрил
Затем я рассказал о переговорах со Славкой.
Саша задумался.
– Правильно Славка говорит, больших надо учитывать, были бы это просто пацанские разборки, всё было бы намного проще.
– Будем посвящать тренеров в наши дела?
– Наверно, придётся. Хотя и не хочется страшно.
– Всё равно узнают, так лучше сами скажем, а то могут отстранить от тренировок. Боевое самбо под запретом, а мы его применяем.
– Если бы применяли вовсю, уже были бы калеки.
– И тем не менее.
Я заметил, что Саша как-то неестественно себя ведёт: зажимается, краснеет, зачем-то положил себе на колени тетрадку.
Особого внимания я не обращал, увлекшись разговором, мешает ему что-то, может, шорты жмут.
В прихожей раздался шум, мужской голос пробасил:
– О! Наконец-то доченька пришла навестить старого отца!
Неожиданно для самого себя, я вскочил на ноги и, взвизгнув: - Папочка! бросился в прихожую. С разбега повис у Ивана Александровича на шее.
– Доченька! – схватив меня в охапку, прорычал папа Саши, осторожно поцеловав меня, - подожди, помоюсь, побреюсь, тогда расцелуемся с тобой, а пока помоги маме разобрать покупки.
Честно говоря, Елену Владимировну я слегка побаивался. Что там говорить, сам Иван Александрович робел перед ней, но я увидел, что она тоже рада мне, она крепко обняла меня, и со смехом расцеловала в обе, ставшие пухлыми, щёчки.
– Вот так ты гораздо лучше выглядишь, а то тогда пришла. Я даже испугалась.
– Родители стараются, откармливают жирной пищей. Хотя, одна тренировка, и я опять голоден.
– Зачем тебе эти мучения? Перестала бы себя истязать, глядишь, уже оформилась бы в девочку.
– Ну, Елена Владимировна, это как наркотик, бросить почти невозможно, да и не могу я ребят бросить. Я их втянул в это дело.
– Сашенька, ты заметила, как папа отреагировал на то, как ты его встретила?
я тоже так хочу. Не называй меня по имени-отчеству, не обижай свою маму, договорились?
– Договорились! – засмеялся я, - мамочка!
Мама Саши тоже рассмеялась, и ещё раз крепко обняла меня.
Свежевыбритый и раскрасневшийся папа пришёл на кухню, когда мы уже накрывали на стол.
Притихший Саша сидел в углу и с вожделением следил за мной, непонятно чему улыбаясь.
Потирая ладони, папа предложил
– Постыдись детей! – сказала мама.
– Детям я не предлагаю, я предлагаю тебе выпить за их здоровье!
– Да, - тихо сказал я, - врач отказывается выпить за здоровье!
– Хорошо сказано, доченька! Лена, давай вина.
– Тебе-то коньяку?
– Лучше, конечно, коньяку. Доченька, я обещал тебе большой и жаркий поцелуй! Оторвись от Сашки, и ступай сюда, пока мама несёт коньяк, я поцелуюсь с молодой невестой! Ты так редко заходишь, ещё и Сашка сбежал к тебе. Не поверишь, скучаем мы с мамой.
– Выбравшись из-за стола, я подошёл к папе Саши. Он взял и посадил меня к себе на колени. Поцеловав меня в обе щёки, он утопил свой нос в моих волосах, вдыхая мой запах.
– Каким шампунем ты моешься? Такой замечательный запах, так поднимает настроение, и не только!
– Между прочим, это мой натуральный запах! – попытался пошутить я, но папа посерьёзнел и отправил меня на место.
Мама принесла коньяк и вина, налили и Саше. Мне отказали, сказав, что слишком мелка для вина. Я не протестовал, был того же мнения.
Во время ужина я сказал папе, что мы пришли для серьёзного разговора.
– Ещё бы вы навестили престарелых родителей просто так!
Я вздохнул: это была чистая правда.
– Что вздыхаешь, дочка?
– К сожалению, вы правы, папа. Но нам в самом деле надо с вами поговорить.
– А нам надо серьёзно поговорить с тобой. Лена, обрати внимание, Саша-дочка заводит нас с Сашей-сыночком!
Мама Саши стала серьёзной:
– Саша, у тебя ничего не болит? Живот, грудь?
– Не льстите мне, мама, какая у меня грудь, хотя, я сегодня, кажется, ударился грудью…
– Как болит, ноет?
– Да… но к чему вы меня спрашиваете?
Папа вдруг рассмеялся:
– Я представил картину: идёт наша Саша, а за ней, высунув языки, трусит вся её стая, во главе с Сашей.
Я тоже представил эту картину. И вдруг всё понял.
– Нет! – воскликнул я, - стремительно бледнея.
– Скорее всего, да, - мягко сказала мама Саши.
– Но мне сказали, что я слишком худая для этого, - стараясь не заплакать, возразил я.
– Не расстраивайся, дочка, всё это естественно. Даже нужно. Организм обновляется.
Один Саша ничего не понимал. У него был вид ребёнка, у которого хотят отнять конфету. Он не ошибся в ожидании, конфетку у него отняли.
– Разгоняй свой гарем, Саша, хотя бы на неделю, отдохни от своих разбойников, самбо отложи, плохо тебе будет от любых нагрузок.
– Я сейчас вызову машину. Саша проводит, заберёт у тебя Толика и отвезёт домой. Потом приедет сюда. А ты, Саша, расскажешь всё своей маме. Она знает, что делать.
– Что случилось? – наконец спросил Саша.
– Мы пришли поговорить, - опять начал я.