Откровение в Галисии
Шрифт:
– Да, можно сказать, что Альваро был весьма богатым человеком.
– Что ж, я знал, что дела у него идут неплохо, но даже не предполагал…
– Ты был занят другим. Путешествовал, писал книги…
«Занят другим…» Это что, упрек? Неужели он настолько оторвался от реальности? Закрывал глаза на очевидное? А окружающие считали его неинформированность не более чем чертой характера? Разве путешествия и книги – достаточное тому объяснение? Ортигоса попытался поразмышлять на эту тему, но сознание словно погрузилось в летаргический сон, настолько на него повлияла невероятная новость Мей.
– Мануэль,
Он поднял глаза и увидел, что секретарь уже надела плащ и что-то ищет в сумке. Она протянула ему средних размеров ежедневник в черной обложке. Мануэль быстро схватил его и положил на столик, чтобы не видеть почерк Альваро.
– Я уже пролистала его, – сказала Мей. – Информация полностью дублирует электронный календарь. Но если не веришь, можешь посмотреть сам.
В ее голосе не было упрека. Осознание, что секретарь чувствует себя виноватой, одновременно разбивало ему сердце и дико раздражало. Мей снова принялась рыться в сумке, но на этот раз без особой цели. Она заметила, что Мануэль наблюдает за ней, и, отвернувшись к окну, прижала пальцем слезу, словно собиралась направить ее обратно, в уголок глаза. Писатель вдруг понял, что не знает, где она остановилась и как добралась до Луго.
– В каком отеле ты сняла номер?
– Ни в каком. Я возвращаюсь в Мадрид.
Ортигоса бросил взгляд на экран мобильного телефона.
– Но уже очень поздно. Если поедешь сейчас, то на месте будешь только в два часа ночи.
– После разговора с тобой мне стало не по себе. Я собиралась позвонить тебе, но поняла, что должна приехать и рассказать все лично. Я любила Альваро, и тебя люблю, и не хочу, чтобы ты считал меня предательницей.
Мануэля глубоко тронули ее слова. Тем не менее он продолжал сидеть на кровати и смотреть, как Мей роется в сумке, словно ища предлог, чтобы задержаться. Он хотел было встать и снова обнять ее, но решил, что пока не готов. Вместо этого сказал:
– Я не считаю тебя предательницей и благодарю за то, что ты приехала и все мне рассказала.
Неохотно принимая тот факт, что если Мануэль простит ее, то не сегодня, секретарь защелкнула замок сумки и повесила ее на плечо.
– Ну что ж, тогда я пойду.
Ортигосе стало ее жаль.
– Почему бы тебе не переночевать в Луго и не поехать завтра утром?
– Я никому не сказала, что уезжаю, даже мужу. Поддалась порыву… Повесила трубку и решила, что должна тебя увидеть.
Мей направилась к выходу, взялась за дверную ручку. Только тогда Мануэль встал с кровати.
– У меня пока мысли путаются. Но я хочу, чтоб ты знала: я тебе благодарен. Мы с тобой еще поговорим… позже. Сейчас я не в силах.
Мей поднялась на цыпочки, и Мануэль поцеловал и быстро обнял ее на прощанье, а затем закрыл за ней дверь.
«Солнце Фив»
Альваро читал, сидя на диване и поджав босые ноги с закатанными штанинами. Книги он глотал быстро. Принялся за рукопись рано утром и к обеду осилил почти половину из четырех сотен листов.
Мануэль хлопотал на кухне. Вообще-то, обычно этим занимался Альваро, но в те дни, когда тот выступал в роли читателя, они менялись ролями и Ортигоса
Писатель прошел в гостиную и несколько минут делал вид, что изучает толстую поваренную книгу с рецептами итальянской кухни, краем глаза наблюдая за Альваро. Он анализировал выражение его лица, отмечал, с какой жадностью тот переворачивает страницы, и старался понять, какие эмоции его сейчас обуревают.
– Ты меня отвлекаешь, – прошептал Альваро, не отрывая глаз от исписанных листов.
Сочтя это приглашением, Мануэль отложил тяжелый том, присел рядом на подлокотник кресла и попросил:
– Просто поделись впечатлениями.
– Обязательно, но только сначала дочитаю до конца, – ответил Альваро, не обращая внимания на умоляющий тон Ортигосы.
– Ты же знаешь, что финал не готов. Я напишу его позже, когда ты все прочитаешь. Впрочем, как обычно.
– Ты прекрасно понимаешь, о чем я. Ничего не скажу, пока не дойду по последней строчки. Так что иди и оставь меня в покое.
Мануэль решил приготовить ньокки – в первую очередь потому, что это итальянское блюдо займет его надолго. Нужно почистить и нарезать картофель, отварить его, сделать пюре, замесить тесто, приготовить мясо и соус, сформировать шарики. Рецепт простой, но требует много времени. И все равно Мануэль периодически скучал. Он выходил на террасу и смотрел на сидящих на крышах котов, перебрал свои свитера, без интереса пролистал газеты и даже предпринял безуспешную попытку начать читать одну из книг, которые дожидались, когда он закончит работу над романом. Ортигоса периодически бросал взгляды в сторону гостиной, где на диване читал Альваро. Он любил наблюдать за ним, когда тот сидел вот так, расслабленный, с голым торсом. Лучи солнца перемещались по комнате и освещали его тело, каштановые волосы, спокойное и сосредоточенное лицо. Альваро глотал страницу за страницей, складывая листы в стопку рядом с собой, и прочитать ему оставалось уже совсем немного. Он закончил, когда догорали последние отблески августовского дня.
Мануэль поставил на стол бутылку вина и два бокала, осторожно наполнил их и протянул один Альваро.
– Ну и как?
Тот вытянул правую руку и положил ее на стопку листов.
– Очень хорошо.
– Правда?
– Твоим читателям книга понравится.
Писатель поставил бокал на стол и подался вперед.
– А тебе как?
– Роман весьма хорош…
– Я спрашивал не об этом. Тебе он понравился?
От Мануэля не укрылся жест, которым Альваро отодвинул от себя стопку бумаги – так крупье скидывает сыгранную колоду. Альваро тоже подался вперед и взглянул Ортигосе в глаза.
– Если сравнивать с «Ценой отречения», твое новое произведение недотягивает.
– Но ты же сказал, что роман хорош.
– Да. И твоим читателям он понравится.
– В чем тогда дело?
– Мануэль, ты профессионал и прекрасно пишешь, но мне не хватает… искренности.
Писатель встал, вышел в центр комнаты и остановился, повернувшись к Альваро спиной.
– Я уже сто раз объяснял, что не смогу написать произведение того же уровня, что и «Цена отречения».
– Не можешь или не хочешь?