Откровение

Никитин Юрий Александрович

Когда остались вдвоем среди трепыхающихся тварей, Томас прорычал, снова чувствуя свой сильный голос:

— Значит, тот гад в самом деле не разбился... как те, на черном Змее!

Олег тяжело дышал, из разрубленной груди текла кровь. На плече зияла

еще одна рана. Сердце Томаса сжалось от горячего сочувствия. Калика был бледен, лицо страдальческое. На лбу выступила холодная испарина.

— Ты сильно ранен!

— Да, — сказал Олег. Он тяжело дышал. — Черт, я всегда боялся боли...

— Боялся?

— Не переносил, — поправился

Олег хрипло. Капли пота на лбу росли на глазах, начали скатываться по бледному лицу. — И не мог терпеть боль...

— Еще бы, — сказал Томас. Он пугливо смотрел на глубокую рану. — Кто бы смог... Это тот, что упорхнул? Черт, какой же он рыцарь, ежели летает как какое-то пернатое?

— Не знаю, — сказал Олег зло. — Махали мечами как дурни, потому я попался. Думал, умелые воины. Тех знаю наперед... Ох, жжет, как будто...

Он вскрикнул, мучительно скривился.

— Очень больно? — спросил Томас с горячим сочувствием.

— Очень, — признался Олег. — Черт, я никогда не был воином... Мне это махание мечами... Да и давно меня так не... Отвык. Давно даже палец не прищемливал...

— Палец, — возмутился Томас. — Когда я палец прищемил, я так орал! Раны в бою — плевать, привычно, а вот палец... Или занозу под ноготь...

Олег передернул плечами. Лицо стало еще бледнее, а глаза застыли, глядя в пространство. Томас бросил предостерегающе:

— Не засни. Опять мыслишь?

— Да, — ответил Олег, он сплюнул под ноги, на выгоревшую землю шлепнулся кровавый комок. — Ты уверен, что ребенка грудью кормила богородица?

Томас опешил от неожиданности, переспросил глупо:

— Что-что?

— Там, на дороге, — крикнул Олег, он кивнул в ту сторону, куда унесся гигант на багровых крыльях, оттуда быстро приближались три новые фигурки. Крылья шлепали по воздуху часто, а в лапах блистало железом. — Уверен, что то была мать вашего бога, а не вашего дьявола?

Томас вскипел:

— Да как ты...

Олег, не глядя, отыскал спиной в стене щель, вдвинулся, голос был срывающийся:

— Так... почему ж... не остановила?

— Пречистая Дева?

— Тебе все надо повторять... по два раза?

— Это не мне надо... Олег, она... при чем тут она...

Он не нашелся, что сказать, да и не успел: на голову обрушилось визжащее и царапающееся, он отступил еще, ввалился в темноту, вместе грохнулись на каменную плиту. Тварь страшно скрежетала когтями по железу, калика исчез в темноте, и Томас в одиночестве с криком катался между камнями и бился головой о стены, пока гадкие когти не разжались, тогда он наощупь ухватил тварь за лапы и с наслаждением шарахнул головой о каменную стену.

Раздраженный голос Олега поторопил:

— Томас, довольно... Давай быстрее!

В груди Томаса хрипело, булькало, сипело, губы пересохли и лопались как спелые стручки гороха. Он не нашел силы выдавить слово, встал на четвереньки, потом кое-как по стене возделся на ноги, так же, перебирая руками стену, пошел на голос.

Из-под

ног донесся едва слышный гул. Этот же гул Томас услышал и в стене, за которую держался. Воздух начал вибрировать, в нем возник странный зловещий звук, которого Томас понять не мог, только по всему телу побежала дрожь, он ощутил себя ничтожным и беспомощным перед неведомой мощью.

— Быстрее! — донесся голос. — Как можно быстрее!

— Олег... — прошептал он, — что это...

— Быстрее!..

Он бросал себя на голос, хватался за камень, отталкивался и снова спешил, иногда видел блестящие под луной голову и плечи. Олега шатало, но двигался целеустремленно. Томас хотел закричать снова, но грохот стал мощнее, настойчивее. В нем было ощущение торжествующей мощи, перед которой все падет во прах...

— Лавина, — выдохнул он, наконец все поняв, — тот гад... не сумел... пробует по-другому...

Калика стоял, упершись лбом в стену. По камню сползали темные капли. Он с усилием поднял набрякшие веки:

— Пожалуй, даже из подпасков попрут?

Томас подхватил свободной рукой, тут же перекосило от боли в плече: забыл, что калика тяжел как медведь после ужина, но стиснул челюсти, потащил, повел, в какие-то мгновения, почти теряя сознание, чувствовал, что и он опирается на твердое плечо калики, раненое с той стороны, и так, поддерживая друг друга, двигаются быстрее...

За спиной раздался страшный грохот, в спину ударил могучий кулак упругого воздуха. Они рухнули, по спинам прокатилась густая волна из пыли и каменной крошки, а когда поднялись, Томас уже чувствовал, не оглядываясь, что едва-едва выскользнули из-под удара лавины, с горы все еще катятся отставшие глыбы, могут и зашибить, есть такие, что как и люди, не ходят проторенными тропами...

А голос прохрипел прямо в ухо:

— Быстрее...

— Ушли же, — простонал Томас.

— Не слышишь? Еще одна... На этот раз накроет...

Томас слышал только плеск кипящей крови в ушах. Лоб раскалился, голова распухла, не помещалась на плечах. Дыхание стало громче, чем грохот камнепада. Земля под ногами вздрагивала. Каменная стена тряслась, срывались мелкие камешки. Томас задыхался, перед глазами стояла мутная пелена. Глаза щипало соленым, а пот, падая на доспехи, шипел как на раскаленных углях. В спину снова злорадно ударил кулак сжатого воздуха. Томас пошатнулся, а по ушам хлестнул злой голос:

— Не спи, черепаха!

Томас всхлипнул, упасть бы и помереть, земля трясется сильнее, лавина настигала, вдруг что-то могучее со страшной силой тарана ударило в спину. Дыхание вылетело со всхлипом, он влетел в пещеру, растянулся как жаба на каменном полу, проскрежетал доспехами, и тут сзади настиг страшный удар. Томасу почудилось, что ему придавило ноги, в страхе попробовал ползти на руках, и тут же стал на четвереньки, а затем и сумел подняться на ноги. Пещера еще дрожала, по железу звякали мелкие камешки, их сыпалось сверху как из дырявого мешка.