Откровение
Шрифт:
Я не понимала, куда она клонит. И, что важнее, мне не хотелось с ней обсуждать наши с Максом отношения. Мама многого не знала, чтобы сделать правильные выводы. А значит, все ее советы сейчас для меня ничего не будут значить.
— Любовь — хорошее чувство, но нельзя ему отдаваться с таким самозабвением. Это делает тебя… слабой.
— Слабой?
Все-таки Макс — провидец. Мама начала наступательную операцию.
— Ты становишься зависимой от него, а поэтому малейшее изменение его настроения, эти его отъезды, да каждый проведенный не с тобой вечер воспринимаешь очень болезненно.
Мама являла собой саму строгость.
— А разве может быть по-другому?
— Должно быть по-другому. — Она резко захлопнула дверцу холодильника. — Такое ощущение, что у тебя ничего в жизни не было до встречи с ним. А ведь это не так! Ты училась, занималась фехтованием, любила книги. Сейчас же для тебя все прежнее как будто закончилось. Есть только Максим и какая-то совершенно иная жизнь. Не обкрадывай себя, не зацикливайся на своем чувстве и на Максиме. Подумай, что у тебя останется, если вы вдруг разлюбите друг друга.
— Не разлюбим! — Я сделала большой глоток кофе, обожглась и рассердилась еще больше. — И ни на ком я не зацикливаюсь. Моя жизнь — это моя жизнь!
— Ты ничего еще не понимаешь… — Мама была настроена на длинный разговор.
— Я как раз все понимаю. — Табуретка из-под меня слишком резко ушла назад, чуть не опрокинувшись. Война, война! Трубите в трубы!
— Надеюсь, ты будешь хотя бы осторожной? — Вопрос догнал меня, и я поспешила закрыть за собой дверь.
Да, мама, я буду осторожной. Я буду очень-очень осторожной, и поможет мне быть осторожной именно Макс. Пора уже с неприятными разговорами завязывать. Сколько можно трепать себе нервы?
Я покидала тетради в сумку, подхватила волосы заколкой и вылетела за дверь. Хотела взять шоколадку, но она выскочила из упаковки и упала на пол. Ерунда, потом подберу.
Чтобы успокоиться, пошла пешком. Двенадцать этажей, двадцать четыре пролета — кажется, число значило что-то хорошее. Двенадцать месяцев, двенадцать знаков Зодиака, двадцать четыре часа в сутках, шестью четыре… А шесть у нас символ надежности. Мой этаж вдвойне надежный!
Уже с третьего этажа я услышала звуки пианино. Ого! Концерт по заявкам!
Дверь мастерской была приоткрыта. А меня здесь ждут…
Я помнила мастерскую прежней — в полумраке неярких ламп, с наглухо зашторенными окнами. Была еще в моей памяти мастерская после пожара — черная, закопченная, с оборванными шторами, с гулким эхом от каждого движения. И вот теперь она превратилась в нечто совершенно невозможное. Всюду был свет. Он отражался от стен, потолка, от каждого предмета. Белые стены, белый потолок, очень плотные голубые шторы. Были и старые знакомцы — длинный стол с массивными стульями, камин, сундук, шкура медведя. Новая шкура медведя, потому что старая была безнадежно испорчена при пожаре.
Макс в дальнем углу мастерской сидел на высоком стуле около синтезатора, перебирал клавиши, словно проверял идеальность настройки.
— Как спалось? — Поднял голову он только тогда, когда я перестала осматриваться. Мой терпеливый рыцарь!
— Хорошо.
Интересно, а сколько всего он успел за ночь? Ведь когда обладаешь такими сверхспособностями, время превращается в понятие относительное.
— А где пианино?
Я подошла ближе. Ничего не понимаю в музыкальных инструментах, тем более электронных, но, судя по внешнему виду, синтезатор был не из простых.
— Перевелись в этом городе приличные инструменты. — Макс разочарованно развел руками, и я
Он был слишком близко. А где была я? Меня уже не было.
— Никогда не видела, как ты играешь. — Я боялась вздохнуть, чтобы не спугнуть своего счастья.
— Все еще пытаюсь произвести на тебя впечатление.
А с чего я взяла, что вампиры так уж бесстрастны? Наверняка в душе Макса бушуют еще какие страсти!
— Уже произвел. — Я коснулась рукой мягкой кожи его лица, провела пальцем по бровям, склонилась к зовущим меня губам.
— Еще не до конца.
Поцелуй прервался. Макс одним легким движением усадил меня к себе на колено. Правой рукой взял мою руку и опустил мой указательный палец на клавишу инструмента. Я почему-то подумала, что должен выйти тяжелый басовитый звук, но по мастерской поплыло нечто веселое.
— Ты почему-то считаешь себя хуже меня. Это следует из того, что ты боишься, вдруг я тебя брошу. Мне понятно, откуда родилась такая идея. И виноват тут я. Теперь у меня задача убедить тебя в обратном. Маша, я до сих пор не верю своему счастью, что ты со мной, и сам каждое утро боюсь услышать страшные слова. Поверь, ты, именно ты, с такими вот мыслями, глазами, голосом, смехом, — мне очень нравишься. Более того — я люблю тебя и готов исправить все свои ошибки. — Рука чуть сместилась, и мой указательный палец лег на следующую клавишу. — Во-первых! — Мой палец вернулся на предыдущую клавишу, и я стала подозревать, что мы вместе играем одну очень знакомую мелодию. — Тебя все время пытаются у меня увести — это неправильно. — Я собралась возразить, но быстрое перемещение моего пальца подсказало, что спорить мне пока не стоит. — Во-вторых! — Нота опять повторилась. — Стоит тебе остаться одной, как ты тут же начинаешь меня спасать, что мне не нравится. — Я попробовала повернуться, чтобы видеть его глаза. Все было совсем не так! Но глаза Макса были неуловимы. — И, в-третьих! — Пятая нота убедила меня в том, что мы играем «Чижика-Пыжика». — Я слишком мало уделяю тебе внимания.
Он отпустил мою руку и доиграл музыкальную тему до конца. Я загляделась невероятным танцем быстрых рук над белыми костяшками клавиш.
— Verstehst du mich? [22] — Его глаза снова смеялись.
Как же мама неправа в своем мнении о Максе! Его нельзя не любить, нельзя не растворяться в этих прозрачных глазах, нельзя не страдать, когда он исчезает даже на минуту.
— Чему ты улыбаешься? — нахмурился Макс. — Тому, что не взяла сейчас с собой свой диплом о победе на Олимпиаде?
22
Ты меня понимаешь? (нем.)
— Точно! — Я о нем даже не вспомнила, а не мешало бы показать его в школе.
— Подожди секундочку…
Макс осторожно ссадил меня с колен и исчез. Вернее, не исчез, а вышел так быстро, что я не заметила. Успела только подумать, что не мешало бы ему взять у меня ключи от квартиры. Но дверь вновь распахнулась, Макс снова появился на пороге… с моим дипломом в руках. Диплом был аккуратно упакован в прозрачный файл.
— Не зря мама сказала, что тебе надо меньше доверять. Ты прирожденный вор-домушник.