Откровение
Шрифт:
Шли годы. Богатая богатела и начала наглеть. Стала капризничать и вставлять свои правила в семью бедной. Та терпела, сколько могла. Деваться некуда, бедная согласна была терпеть любые унижения, самонадеянность лишь бы детям хоть как-то облегчить жизнь.
У обоих женщин не было мужей, только у богатой был еще и любовник богатый, а бедная несла свой крест в чистоте. И вот дети выросли.
Однажды богатая как-то дольше обычного засиделась в гостях у бедной, долго рассказывала о своих похождениях и все искоса посматривала на уже почти взрослую 15-16 лет дочку бедной, которая
– Твоя-то выросла, ни с кем не спит?
– Да что ты, подруга, как такое можешь говорить, она ведь на твоих глазах выросла, да и верует в Бога, еще никто и пальцем не прикоснулся, она сильно любит Божью матерь, и в Её руки вручила свою судьбу.
– Ну-ну, это хорошо.
После ухода богатой, у бедной заныло сердце, что ей нужно это баловницы судьбы, чего удумала?
Развязка наступила очень быстро, буквально на второй день.
Богатая пришла с большими пакетами, полными разных вкусностей, была приветлива как никогда и, взяв бедную за руку, посадила возле себя.
– Послушай. У меня такая проблема, ты меня всегда понимала, я думаю, и сейчас поймешь.
Бедная замерла, почему-то вдруг вспотели ладошки, резко забилось сердечко.
– Что еще тебе нужно?
– Видишь ли, сын то у меня вырос.
– Ну и что?
– Да, я о твоей дочке хочу поговорить.
– Замуж что ли? Она еще очень молодая и только в сказках богатые берут бедных.
– Нет, ты уж загнула, куда там замуж, жениться ему рано, пусть поступает учиться, а там посмотрим.
– Тогда что же ты хочешь?
– Я хочу, чтобы мой сыночек первый раз попробовал себя как мужчина с чистой девочкой.
У бедной вдовы дыхание перехватило, лицо стало белым как мел.
– Да ты не переживай, ее все равно кто-нибудь испортит, а я денег дам. Просто сейчас чистенькой днем с огнем не найти, а он у меня один.
Где взялась сила и мужество, она ухватила богатую за плечи, встряхнула как половую тряпку и говорит:
– Это значит, у тебя сыночек, а у меня кутята. Так вот, твоему ублюдку даст самая гадкая и пошлая шалава, да еще и женит на себе.
– Ты что, дура, я же тебе деньги предлагаю.
– Пошла вон!
Больше они не общались. Прошли еще годы. У бедной дитя выучилось, вышла прекрасно замуж, а у богатой так и получилось, как и предсказала бедная.
Сын ее бросил, невестка обливает грязью, и осталась она как старух у разбитого корыта. Богатство растеклось как песок сквозь пальцы. Увиделись с подругой уже в старости.
– Вот ты накаркала, твоя в меду купается, а мой меня на дух не переносит.
– Моя под защитой Богородицы живет, а твой избалован был богатством и исполнением его капризов. Да что тебе говорить, ты так ничего и не поняла, и даже в своем несчастье уже разваливающаяся от болезней и злости ты все равно винишь других.
Господь тебе судья!
«Боже! Не оставь меня, я не сделал пред Тобой ничего доброго, но даруй мне по благодати Твоей положить начало…» Древний Патерик Авва Арсений
Молитва от гордыни:
Господи
Пусть и она попробует…
Кто может понять человека в горе, только тот, кто сам настрадался?
А-н нет! Расскажу несколько случаев.
Жила у нас в деревне очень дружная семья: он директор школы, а она учительница русского языка и литературы.
Для деревни эта семья была немножко в диковинку. Приехав работать сюда по распределению после института еще молоденькими они так и остались там на всю жизнь.
Колхоз им выделил небольшой домик, помыли его, подремонтировали, перекрыли крышу вместо соломенной на железную, дали большой кусок земли под огород и пообещали помочь, в чем они будут нуждаться. Жизнь пошла своим чередом.
Только вот в диковинку было местным бабам, что мужик помогает стирать, варить и с сапкой на огороде ловко управляется, по деревне в магазин или на почту всегда идут под ручки и смотрят друг на дружку, как будто первый раз видятся.
Учителей раньше на деревне очень уважали и если, что и говорили за них гаденького, то только за глаза, а так никто и никогда не посмел хоть чем-то оскорбить эту чудесную для деревни пару.
Учительница часто посещала семьи своих учеников, старалась усмирить буйных от пьянки отцов, жалела преждевременно постаревших от непосильного труда женщин. Всегда просто, но очень чистенько одета, она в каждой семье была желанный гость, ей могла поплакаться каждая, и знала, что учительница может, пойдет к председателю и в управление колхоза, где ее выслушают и обязательно помогут той семье, о которой она просит.
Завидовали, конечно, ей все. Что же это за любовь, что и в старости не гаснет. У них, у баб то, как только в девках «хомут» одели на шею, так любовь и пропала, а ведь говорил там что-то ласковое у плетня, обнимал, золотые горы обещал, теперь осталась злость от безысходности, деться то некуда, вот и терпят, живут потому, что детей надо растить. А как хочется, чтобы хоть раз вот так посмотрел, как директор на свою. И если скажем мужу:
– Смотри, как живут хорошо, он с ней под ручки ходит.
– Ну и дурак. Я с тобой не собираюсь так ходить, в деревне засмеют, это у них у интеллигентов так заведено, а меня мужики на работе засмеют. Ты хоть одного из сельских мужиков видела, чтобы бабе стирал или варил?
Женщина с горькой улыбкой на лице отрицательно качала головой.
– Вот, вот и я не видел. Сиди уж там и сопи в тряпочку. Нечего было за колхозника замуж выходить.
На том, почти в каждой семье, и заканчивались разговоры о любви.
Но вот как гром среди ясного неба директор умер.