Откровение
Шрифт:
Очень часто к нам на чаек заходил мой любимый режиссер Милош Форман, которого мы часто потом посещали в его «чешской» деревне под Нью-Йорком. Если называть все имена… наверное, не хватит и целой книги, но я буду постепенно вспоминать и пытаться все описывать.
Жизнь била ключом: с одной стороны, она была бурлящей, а с другой – одиноко-сложной для меня (особенно из-за тишины района, в котором мы жили, у нас это называют гробовой или мертвой тишиной). Но когда приходили эти удивительные люди, сразу появлялись свет, шум, восторг. Макс был возбужден, он всегда рассказывал какие-то уникальные истории. Одной Марии Шелл, сестры и величайшей актрисы, было достаточно. Но вслед за ней появлялась другая сестра Максимилиана, Имми, вместе с баронессой фон Нойе, нашей
Странно и удивительно, что эти люди приняли моего сына Митю в свою семью как родную душу. Для меня это было огромным волнением, как я привезу ребенка, которому всего пять лет, в страну, на языке которой он не говорит. Митя в то время в Москве интенсивно занимался английским языком и делал колоссальные успехи, но, конечно, ситуация переезда, пусть и временного, меня сильно волновала. Особенно его первый приезд.
4.4 Первый приезд сына за границу
Первый визит Мити в Мюнхен был знаменательным. Мы с сыном сели на самолет в Москве и прилетели в Вену, где нас ждали Максимилиан и Мария Шелл. Начались красивые тусовки. Нас поселили в лучший отель в Вене – Sacher («Захер»), который встретил нас своими уютными, роскошными, обитыми шелком комнатами, и все было замечательно.
Мы посетили парк Prater, где дети катались на качелях и каруселях. Для Мити это был просто невероятный парк, потому что там продавали странную розовую вату на палочках и было столько сладостей, столько радостей, столько восторга. Эти парки отличались от парков, которые были у нас в СССР, и для Мити это был новый опыт. Он никогда не был в городах, где можно было бы сесть в карету, прокатиться и посмотреть удивительные дворцы, даже не выходя из нее. Потом этот опыт повторился, когда Митя ездил на каретах по Нью-Йорку, но все это было потом… А сейчас он влюбился в эту, как ему объясняли мои родители, «заграницу», тотально и в одно мгновение.
И вдруг мы поехали к нам на ферму в Альпы. Я до сих пор не знаю его ощущений. Думаю, что там ему было очень хорошо, и он оказался дома. Очень часто, пока мы работали с моим первым мужем Максимом Дунаевским, Митя жил на даче в Снегирях, в замечательном двухэтажном деревянном доме на двух гектарах земли, поэтому лес для него был любимым, понятным и привычным местом. Итак, Митя оказывается в лесу, в избушке. Но в какой избушке! Это надо придумать. В такой избушке он не жил еще никогда. Максимилиан сразу дал Мите титул «Маленький Принц». И это действительно соответствовало его образу, его манере поведения, его воспитанию, тому, как он себя вел. Да, он был истинным Маленьким Принцем с длинными волосами светло-золотого цвета. И он оказался в малюсеньком домике. На втором этаже находилась спальня, а Митя спал перед этой спальней.
Все, что было в этому лесу, включая нашу избушку, расположенную на 150 гектарах земли в Альпийских горах, являлось подарком императора Австрийской империи Франца Джозефа своему лучшему другу, жандарму империи, прапрадеду Максимилиана. Все это охотничье поместье. И с тех пор поместье принадлежало матери Максимилиана, баронессе Ноэ фон Нордберг. А вдалеке виднелся дом, в котором жили крестьяне, обслуживающие семью Шелл из поколения в поколение…
В спальне и на первом этаже стояли металлические постели. Когда император выезжал на охоту в свой охотничий домик, он спал на этой самой металлической постели с соломенным матрасом. Именно поэтому в маленькой избушке Максимилиана присутствовали эти противные соломенные матрасы. И самое удивительное, что в 2023 году те самые соломенные матрасы так и остались на кроватях! Я подумала: «Вы, конечно, ненормальные!» И сразу представила: кто только на этих матрасах не спал (я имею в виду женщин). Просто кино… Вероятно, все: от принцессы, самой красивой женщины мира, жены шаха
В домике была малюсенькая кухня. Там вообще невозможно было развернуться. А туалет – естественно, на улице, такая будочка для собачки. До него надо было идти метров 50. Митя был в огромном шоке. Такого туалета он не видел никогда. Митя был избалован дачей Максима Дунаевского, поэтому своими ощущениями от всего этого он со мной не поделился. Он спал в малюсенькой комнатке-библиотеке, которая находилась перед спальней. Там был удобный диван, мягкий, с прекрасными австрийскими подушками, расшитыми крестиком, и все это было безумно уютно, красиво и хорошо. Спал он великолепно под успокаивающие звуки диких животных. Домик был расположен на вершине горы, и утром Митя выбегал на альпийские луга, простирающиеся на пять километров вниз. Желто-зеленая высоченная трава застилала всю землю, и он мог через нее бежать, и его, пятилетнего ребенка, не было видно. Конечно, от этого он балдел. Макс показал ему секретные точки своего детства. Они забирались на деревья, где были построены маленькие деревянные домики. В них можно было прятаться и видеть все, что происходит вокруг. Это был восторг.
И вот после такой роскошной Вены, отеля «Захер», огромных дворцов, развлечений, галерей, встреч с красивыми людьми, катания в каретах, опыта жизни на ферме в Альпийских горах пришло время ехать в Мюнхен. В то время мерседес Макса был удивительной красоты, мой самый любимый, металлически-кобальтового цвета, с бежевым кожаным нутром. Это был спортивный двухместный кабриолет, похожий на пенал (и Макс, и я обожали именно эту модель). Сзади находилась только маленькая тоненькая полочка для чемодана. И бедный Митя в пятилетнем возрасте каким-то образом умудрился там пристроиться. Он не пикнул ни разу, несмотря на то что мы провели в дороге пять часов.
Приехали мы, когда было поздно и темно. Митя уставший. Мы открыли большие ворота и вошли в сад. Поднялись по ступенькам ко входу дома с колоннами, которые обрамляли красивую входную дверь с чугунной решеткой. Вошли в дом. Макс включил свет… Митя долго стоял, обомлевший, и смотрел по сторонам. А потом резко пробежал по всем комнатам, оглядел все и, запыхавшись, сказал: «Я люблю Мюнхен. Очень».
4.5 Митя в немецком детском саду
Митеньке было пять лет. В России я наняла ему учительницу, и он мог, переступая свое стеснение, кое-как начать разговаривать с Максимилианом по-английски, но находиться на территории Германии без немецкого языка было совершенно невозможно. Я знала о том, что существуют лингвистические системы погружения, когда у ребенка нет доступа к тому, чтобы говорить на своем родном языке какое-то количество времени в день. Это жестокая практика, но она работает совершенно феноменально.
И, на удивление, детский садик находился за углом нашей улицы Uber der Klause. Надо было выйти из дверей, повернуть налево, и буквально через два дома, на следующем повороте, стоял очень красивый частный четырехэтажный особняк. Вот там, в большом саду, на первом этаже, находился детский сад. Я долго мучилась перед принятием решения, но все же привела в него Митю.
И минимум три раза в день я ходила и, раздвигая прутики в заборе, подсматривала за тем, что происходит в саду. Все дети общались, играли, бегали, смеялись. А мой Митя сидел отшельником и играл с машинкой или еще какой-нибудь игрушкой, которую он взял из дома. Это всегда была одна и та же картинка. Иногда он сидел в отдалении и просто смотрел на детей, слушал их. Не могу описать, как я страдала. Я сказала Максу, что это идиотская система, что она вообще ни фига не работает и надо срочно что-то делать.