«Откровения о…» Книга 4. Верность
Шрифт:
Я хотела повернуться к нему, но не успела. Артист открыл вдруг глаза и взгляды наши встретились.
– Глядя в очи твои, внемля песне твоей,
Я шепнул бы заветное слово,
Но я знаю, что ты мне ответишь: «Забудь!»…
Потому что ты любишь другого!
Это он мне?! Глаза в глаза, так, словно кроме нас с ним в этой зале никого больше нет. По моей оголённой спине тут же разлилось бесстыдное щекотливое тепло – и прямиком вниз живота. И я испуганно отвернулась, чувствуя, как паутинкой шального бабьего лета тянется
– Я и так только с тобой Ник. Поехали домой?
Излишне крепко вцепившись в локоть мужа, я старалась придать шагу твёрдости, но чувствовала, как предательски замирает от провожающего нас бархатного голоса душа:
– Я бы грезил тобой и не спал бы ночей
И, от пения пьян хорового,
Не спускал бы с тебя я влюблённых очей…
Но я знаю, ты любишь другого! 5
Последний аккорд, аплодисменты и голос ведущего за спиной:
5
Старинный цыганский романс.
– Дамы и господа, сегодня и всегда, только для вас и только в нашем ресторане, непревзойдённый маэстро из России – Олег Князев!
Я не удержалась, воровато обернулась и столкнулась с бездонным голубым взглядом. На губах маэстро блуждала лёгкая, чуть кособокая улыбка. И я вдруг отчётливо поняла, что он действительно пел для меня.
И с того вечера что-то изменилось. Может, мы, «взрослые ответственные люди», всё-таки сумели договориться, а может, просто началась золотая Гамбургская осень, и её ласковое тепло согрело и нас с Ником тоже?
Вернулись разговоры по вечерам, прогулки, встречи с общими друзьями и походы в театр. Николос признал, что не ожидал от меня требования о разводе и не нашёл на тот момент другого способа остудить мой пыл, кроме как припугнуть разлукой с сыном. Признал, что был неправ. Объяснил и свою позицию по поводу гражданства Алекса – если тот захочет после окончания гимназии податься в систему подготовки офицеров вооружённых сил ФРГ, то двойное гражданство сыграет с ним злую шутку. Алекса просто не возьмут, не положено по закону. И мы сошлись на том, что не стоит спешить. Что ребёнку всего двенадцать, в запасе как минимум пять лет, в течение которых всё будет понятно.
В середине сентября, на мой настоящий день рождения, Ник повёз меня в автосалон и предложил выбрать новую машину взамен старенькому Фиату. И именно в тот день я и получила свою ласточку, белоснежную красавицу Хонду Аккорд.
Это было похоже на возвращение к самому светлому периоду наших отношений – с ноль первого по ноль четвёртый годы, когда я, глядя на Ника и задаваясь вопросом «Так что между нами?», готова была признать, что это влюблённость, имеющая все шансы перерасти в настоящее чувство.
Тогда мы продирались к этому почти целый год двухтысячного, когда на лице забравшего меня к себе в Германию и даже предложившего пожениться Ника, я часто замечала что-то вроде обречённости.
Не хотел? Так я же не просилась замуж! Ну да, это был самый простой и быстрый
В общем, первый год был странным, а потом мы привыкли друг к другу, словно заново познакомились, и он оттаял. И не было в нём тогда этой зверской русофобии, скорее ирония и искреннее непонимание русской души. Но не злость. Наоборот – интерес. Он же изучал «тёмную сторону» России!
И жили мы эти три года вполне себе дружно, даже ребёнка пытались зачать. Только вот не получалось. Проверились, выяснили, что оба здоровы. Врачи говорили, что так бывает. Предлагали ЭКО. Мы трижды пробовали. Без толку.
А в две тысячи четвёртом, во время одной из командировок в Россию, Ника неожиданно обвинили в каких-то нарушениях Российского законодательства и выдворили из страны сроком на пять лет… И его мнение о том, что русские, это диковатый, задержавшийся в средневековой серости народ из шутливой иронии превратилось в злую убеждённость. И всё это негодование обрушилось вдруг на меня.
Это было неожиданно и обидно, но я терпела. Теперь понимаю, что, пожалуй, тогда тоже чуть не дошло до развода – но по инициативе Ника. Однако он справился с собой. Возможно, помогло то, что спустя год после выдворения из России, в две тысячи пятом, у него неожиданно резво пошёл в гору собственный проект по созданию Логистической компании медународного уровня. Тогда нашлось вдруг и очень хорошее финансирование, и эффективная команда специалистов собралась словно по щелчку пальцами, и солидная клиентская база наработалась будто сама собою. Дало пошло, и без того неплохое материальное положение нашей семьи резко улучшилось, Николос внутренне расслабился, почувствовал себя увереннее. И наши с ним отношения почти вернулись к прежним. Почти. Потому что вместо шутливой иронии по отношению к русским в нём теперь кипела злая обида.
Этот новый всплеск тёплых отношений продлился примерно полтора года, когда я почувствовала вдруг неладное – какой-то мерзкий, едва заметный сквознячок между нами. И Бог его знает почему, но моё внимание сразу пало на секретаршу Николоса. Блёклая и подчёркнуто неженственная, Анна всегда была с ним рядом. Она звонила среди ночи, на выходные и в отпуске. И даже если звонок раздавался во время ставшего к той поре весьма редким и скучным секса, Ник отрывался от процесса и шёл разговаривать! Ну и что я должна была думать?
А потом этот Российско-Грузинский конфликт и новый всплеск негатива… Но, слава Богу, кажется, проскочили и это. Теперь оставалось надеяться, что третий заход окажется как в сказке – самым удачным! Во всяком случае, я старалась. Мы оба старались.
В середине ноября Николос улетел на неделю в командировку в Канаду. На следующий день после его отъезда, заскучав, я совершенно спонтанно решила поучаствовать в двухдневной конференции Арт-терапевтов в Берлине. И там, собираясь уже лететь обратно домой, увидела своего мужа. С Анной, конечно.