Откровения Резидента. Ирония обратной стороны
Шрифт:
– Странные аллегории…
– Нет аллегории. Только правда жизни. Чтобы выжить эти самые медведи поедают себе подобных, потому что еда вокруг закончилась. Вокруг только ледяная пустыня. Останутся только поевшие остальных.
– Вы это к чему?
– К тому что Партия сильна только тогда, когда она способна самоочищаться. Если этого нет, то рано или поздно она съест себя сама.
– И что, что за самоочищение?
– Закон Партии для партийца выше закона государства, требование Партии для партийца
Если этого нет, то и не партия вовсе, так мёртвый франкенштейн, чью-то живость показывают с помощью ниточек кукловодов. Партия только тогда является Партией, если способна уничтожить своих партийцев карой большей чем государство. В такой способности и есть самовыражение Партии.
– И что прям насовсем?
– Ну тогда это не Партия, а сборище по интересам. А когда интересы уже незачем будет прятать, нет того кто погрозит пальчиком – кто не успел того в отходы. Не будет правых и не правых, будут успешные и не будет не успевших.
…
– Любой набор человеков, или, если слишком велик, то некая инициативная группа, группа неравнодушных, группа уставших ждать…
Так вот они самые вдруг, случайно, или кто-то подскажет. Так сказать намекнёт. Они, в общем, поймут, что система управления, любая, в том числе государственная, не создаёт им возможность, да и их потомкам, в обозримом будущем надежд, предположений, что будет лучше, краше, ярче, светлее, обеспеченнее.
– Так такое сплошь и рядом, в каждый век можно заглянуть. Что это может означать, да ничего?
– В том то и дело, что это может обозначить очень действенное. Наступившее осознание что уже всё, уже ничего не будет, бессмысленно ожидать изменений, череда казнокрадства, коррупции не закончится. Именно осознание бессмысленности ожиданий…
Бессмысленность. Прозрачность. Неизменность. Что суд на самом деле не для всех равный. Такое осознание может натворить много дел. Именно осознание.
– Ну дотумкали эти самые граждане, то есть чуток человеков, что ничего не гладко и гладить власть не будет. Это только воображение, ваше желание, стремление к такому.
– Не совсем. Нет, конечно, я ошибаюсь, но не во всем. Весь вопрос в количественных показателях. Если этот самый чуток человеков то бишь чуткие человеки или совсем уж человеки с чуйкой пройдут этап до…, то обратно отката не будет.
– Во власти тоже с чуйкой, только со своей. Так что эти самые чуткие человеки могут свои очущения оставить под лавкой. И не выносить из избы.
– Согласен. Процентное распределение чуткости почти равно, что для власти, что не для власти…
Кто-то не вынесет, а кто-то вынесет. И тут уже власти несдобровать. Она же знает все предыдущие встречи чуткости человеков с чуйкой власти или наоборот, чуйки человеков с чуткостью власти.
–
– С этим тоже согласен. Только есть ещё одно прекрасное свойство. Коль не помнят Историю, то могут и выдумать что-то новое и эдакое, что и в помине не было. Никак не совпадающее с прошлыми вариантами крепкой дружбы набора человеков и власти.
– Да что сейчас можно выдумать? Уже со времён царя Гороха непервого и далее всё перепробовали. А власть такая же и ныне там.
– Нет. Ещё думаю много чего человеки смогут выдумать. Если обстоятельства безнадеги вынудят. Самое же главное, что для Чутких это понимание того, что не у них нет будущего и не будет. А у их детей. За детей могут пойти на что угодно. В том числе и на смерть.
– Да всё уже, все варианты перепробованы. Ну, например, что?
– Например, самый простой, это исчезновение какого-нибудь царька любого уровня. Насовсем. Без следов. Без убийств и какой-либо показушности. Без свидетелей. Навсегда. Отовсюду. В никуда.
– И что? Эка невидаль. Никогда такого не было и снова всплыло кверху брюхом.
– Было, но не так же. Представьте что новому царьку придёт записочка: «Будешь воровать будет также»…
Никто не будет выдвигать каких-либо требований, никто не будет трепаться о превосходстве одних измов над другими. И сами измы будут только для болтунов комнатных. Их заслуг болтливости на их стенах туалетовых. Всё будет просто. Место занял? Занял. Воровал? Воровал. Тогда пропал.
– А кто решать то будет, что этого можно уже в пропажу записать, а этого ещё рано?
– Так они же Чуткие. Если Чуткий, то сам себя и определил таким. А раз определил таким, так зачем ему ещё кто-то, чьё мнение спрашивать. Сам ощутил, сам и решил. Сам и порешал.
– Это же противозаконно? Самосуд.
– Хорошо. Самосуд. Самосуд… А где суд? В его понимании. Что, пусть даже не сакрального, пусть единственно законного, в том, что один ворует из бюджета, другой берет взятку за нужное решение, а третий на всё это закрывает глаза, отворачивается, но именно он наделен правом схватить за руку и казнокрада и взяточника?
– Это всё равно не оправдание.
– А разве ему нужно оправдание, чье-то прощение? И зачем ему оправдание. Ваше? Чьё? И кто есть другой, например, вы, чтобы быть наделенным его судит? Мы все отвернувшиеся… И где этот суд, самый справедливый… По-моему это оксюморон…
– Его выдумали, чтобы был. Чтобы что-то да хоть было. Разве не так?
– Поймите. Мой пример просто пример. Ничего не стоит на месте. Почему-то это всегда забывают. Либо возврат к прошлым отношениям, либо формирование новых…