Откровения Заратустры
Шрифт:
— Я скажу тебе, если и ты скажешь мне, что такое горе, — откликнулся Заратустра.
— Хорошо, Учитель, я расскажу, раз ты просишь, — Виштаспа задумался, отчего лоб у него пошел морщинами, и, слегка помедлив, стал перечислять:
— Во-первых: горе — это боль. Хуже всего, когда болит душа, и ты не знаешь, как это можно вынести. Во-вторых: ты видишь, что все твои попытки изменить что-то к лучшему тщетны и бессмысленны. Тогда у тебя опускаются руки, и сердцу хочется плакать и выть. В мозгу бьется одна и та же мысль: "Зачем? Почему?", и тогда
— Вот, пожалуй, этого достаточно.
— Тогда я тоже знаю, что такое горе, — искренне обрадовался Заратустра. — Однажды, как и ты, я испытывал нестерпимую боль. Я не знал, что мне делать и куда деваться. Все мои попытки вырваться из этой боли были тщетны, а тот человек, которого я любил и верил ему, почему-то тоже не спешил мне помочь. Больше того — он смеялся и продолжал меня мучить! Разве это не горе по-твоему, Виштаспа?
— Конечно же, горе, Учитель! Но как это было?
— Очень просто, — рассмеялся Заратустра. — Просто тогда я обмочил пеленки, и мать моя их мне меняла на чистые.
НАЧАЛО МУДРОСТИ
В канун праздника поедания даров Заратустра и юный Виштаспа ушли высоко в горы, где среди диких утесов и голых скал Учитель любил предаваться размышлениям. Он называл это место родиной рек, и часто повторял:
— Даже самая могучая река питается водами малых ручьев. Так и Великая Мудрость: она начинается простыми мыслями и набирает силу, повинуясь голосу Любви и Единства.
Виштаспа смотрел на говорливый ручей, разрезающий долину надвое, и ему казалось, что он видит, как воды этого ручья весело сливаются с водами могучей реки, текущей в страну с названием «Врата Бога». В другую сторону лежали пустынные степи кочевников и диких туров.
Об этих землях ходило великое множество страшных слухов. Одни говорили, что от нищеты и голода эти дикие люди поедают друг друга, другие говорили, что нет, но с пленными чужеземцами они поступают хуже, чем с диким зверьем. А когда в степях созревала трава для их низкорослых лошадей, многие города страдали от дикарских набегов. Даже могучий Вавилон временами испытывал лютость кочевников, и с началом весны выставлял дозоры далеко за пределами своих владений.
Эти воспоминания натолкнули Виштаспу на грустные мысли.
— Учитель, — обратился он к Заратустре, — Много мы с тобой ходили по этой земле, и в разных странах люди живут по-разному. Одни изнывают от изобилия и скуки, иные мучимы голодом и лишениями. Но даже в самых цветущих городах все равно можно встретить голодных и сытых, богатых и нищих, рабов и их хозяев. Ты говорил, что каждый из людей равен перед Богом, так почему же Бог каждому дает в разной мере? Где же справедливость? Или, быть может, Бог не любит справедливости на земле?
Виштаспа тяжело вздохнул и посмотрел на Учителя, который в тот момент вырезал из деревянного прутка небольшую дудочку, похожую на те, которые делают пастухи для забавы.
—
От этих слов Виштаспа начал сердиться:
— Учитель, я задал тебе вопрос, а ты насмехаешься надо мной вместо ответа.
— Почему же? — не отрываясь от своего занятия, пожал плечами Заратустра. — Именно на твой вопрос я и отвечаю. Ведь ты спросил меня, почему одни имеют многое, а иные и самого насущного не могут себе найти? Я же сказал: вот у меня есть дудочка, которая мне приятнее всех сокровищ мира, а у тебя ее нет. А справедливость состоит в том, что и ты можешь научиться делать такую же.
Заратустра наконец отложил свое занятие, и Виштаспа залился звонким смехом.
— Прости, Учитель. Я никак не могу понять, когда ты шутишь, а когда говоришь серьезно. Ты убедил меня, хотя и не совсем. Если все так просто, так почему же между людьми то и дело возникают раздор и войны? Почему один становится рабом и обязан под страхом смерти повиноваться другому? И Бог не вмешивается в дела людей. Или он не видит, как на земле попирается справедливость?
Глаза Заратустры сощурились в улыбке.
— Я думаю, ты и сам мог бы ответить на этот вопрос, Виштаспа. Особенно если вспомнишь, для чего Бог сотворил человека. Ведь он сотворил его по образу и подобию своему…
— И это мне непонятно, — перебил Виштаспа Учителя. — Если Бог такой же, как и человек, пусть даже лучший из нас, в таком случае, мне жаль Бога. Впрочем, я так не думаю. Я вижу, как каждую ночь Бог зажигает звезды и каждое утро вновь заставляет Солнце бежать по небу. Я знаю, что каждый день он дает жизнь новому младенцу и забирает ее у престарелого. Кто может сравниться с Богом в его делах?
— Точно также я думал, когда ребенком смотрел на своего отца, — Заратустра усмехнулся. — И мне казалось, что невозможно сравниться с ним в силе и ловкости. Теперь же время прошло, и я умею не меньше его. Так что, Виштаспа, не спеши с выводами. Все, что имеет Бог, то же имеешь в малой степени и ты. Бог бесконечно мудр, и в тебе есть зачатки мудрости. Он терпелив в делах своих, и у тебя иногда получается слушать не перебивая. Он — это бескрайняя Любовь и Единство всего сущего, и это также ты можешь угадать в своей душе. Но самое главное — он дал тебе возможность быть Свободным и выбирать между Злом и Добром! Разве этого мало, Виштаспа?
— Охо-хо, — покачал головой ученик. — Этого не мало. Этого чересчур много. Ведь Зло и Добро — это слишком трудно для меня. Я, как и все, запутался в этих понятиях и то, что я сегодня делаю как доброе дело, завтра может оказаться злым. Вор украл у меня мой хлеб — это зло. Но, быть может, он накормил своих детей, и они не умерли с голода! А другой не стал воровать, но, потеряв свою гордость, просит подаяния. Или же я, поймав вора, покараю его, а потом, глядя на его страдания, прокляну себя за свою жестокость. Как мне разобраться во всем этом и где найти ответы на свои вопросы?