Откровенный разговор, или беседы о жизни с сыном-старшеклассником на пределе возможной откровенности

Андреев Юрий Андреевич

И еще одна существенная мысль, которую я подспудно здесь все время развивал, также, надеюсь, вошла в твою память: жить надо так, чтобы не ослабевал твой азарт преодоления трудностей и сложностей, стремления решать все новые и новые задачи.

Да, трудности, посредством которых оттачивается и гранится наш характер — это средство для того, чтобы состояться в качестве человека разумного, человека действующего, человека благородного. А цель, далекий свет которой, как свет звезды, не меркнет от наших неудач

в стремлении к ней, — это то удивительное сочетание, когда воедино сливается благо человека с благом его страны. Уже давно замечено, что постоянное напряжение во имя большой цели, необходимость рисковать, стремление действовать — все это как бы выжигает, вытравливает из души человека мелочность, суетность, трусость. Живя значительными чувствами и помыслами, человек становится значительнее, человечнее, и — счастливее. А вместе с ним становится более счастливым и его народ. Жизненная задача заключается в том, чтобы прекрасными были не столько наши слова, сколько мысли и поступки, сколько наши дела, которые и выражают самое существо нашей жизни.

…О многом важном мы с тобой поговорили, многого — лишь коснулись, а о стольких предметах даже не упомянули! Что же, жизнь не кончается, не кончаются и наши встречи и беседы, будут — и не раз — другие поводы для того, чтобы встретиться и потолковать.

Но вот о чем я думаю сейчас, напоследок: беседы эти со временем получат другой характер, я думаю, исподволь получится так, что новое, незнакомое все чаще будешь рассказывать ты мне. Ты уже подрос, стал совсем большой, поступаешь подчас так, что я вижу: голова у тебя на плечах есть. И случается, что мне уже бывает трудновато решить, правильно или неправильно ты поступил. Вспоминаю эпизод, о котором ты мне рассказал, вернувшись из спортлагеря под Туапсе. Ночью, во время шторма, один пьяный, бахвалясь, свалился с пирса в волны. И услыхав его захлебывающийся крик, ты стремглав кинулся в грохочущий мрак вслед за ним, нашел его и помог продержаться на воде до тех пор, пока он окончательно не протрезвел. А далее в течение очень трудного часа вы не могли выйти на берег, и только чудом вас не переломало и не расплющило неистовыми многометровыми волнами о бетонные опоры пирса. И никто не мог придти вам на помощь, потому что любого смельчака бросило бы с площадки в те же волны. Ты рассказывал, что не знаешь, как же вас все-таки в конце концов вышвырнуло на каменистый берег. Ты вспоминал, что был такой момент, когда ревущие волны снова едва не унесли тебя, почти бездыханного, с камней назад, в пенящуюся грохочущую тьму…

И снова и снова мысленно обращаясь к этому эпизоду, который мог стать причиной непоправимой трагедии для всей нашей семьи, я вспоминаю одну удивительную историю, облетевшую весь мир. Это история спасения десятков людей, упавших в троллейбусе с моста

в Ереванское озеро, многократным рекордсменом мира по подводному плаванию Шаваршем Карапетяном. Волей случая как раз на месте происшествия оказался, может быть, единственный человек, который был готов помочь попавшим в беду людям. Он сбросил на ходу тренировочный костюм, прыгнул в воду и рванулся к еще бурлящей воронке. Ему пришлось нырнуть на десятиметровую глубину, выдавить стекло, проникнуть в троллейбус и вытащить первого из попавшихся людей через окно наверх. Одного за другим передавал он спасенных людей в лодку наверху и вновь погружался во мрак на дно. Один раз он вынырнул с троллейбусным сидением — ведь действовать в темноте приходилось на ощупь… Он возвращался и с двумя спасенными, он поднимал их поодиночке, на воде наверху расплывались пятна крови — его крови, пробираясь сквозь разбитое стекло он порезал себе живот, ноги, плечи. Двадцать человек он спас! Силы его были уже на исходе, чтобы нырнуть, приходилось теперь брать тяжелый камень в руки. В конце концов он еще раз нырнул, чтобы привязать к троллейбусу трос подъемного крана. После этого Шаварш заболел надолго — воспалением легких и заражением крови.

Кстати говоря, газетчики, широко оповестившие мир об этом увидительном подвиге, в качестве его оборотной стороны, также удивительной, рассказали и о том, что никто из тех людей, которых Карапетян вернул к жизни, не приложил никаких усилий к тому, чтобы хотя бы узнать имя своего спасителя… И эта сторона жизни тоже входит в обобщенную модель: подлинная доброта бескорыстна, на стоящие люди достигают пика своих возможностей не в расчете на какую-либо благодарность, но потому, что в шкале их ценностей на самом высоком месте стоят такие, как честь, совесть, чувство долга…

Жизнь Шаварша Карапетяна — легенда. Дело в том, что спустя совсем немного времени после выздоровления он — столь же неожиданно — оказался в другой аварийной ситуации и принялся стремительно и самоотверженно спасать людей, погибавших от другой страшной стихии — от огня, охватившего пожаром многоэтажный дом. И снова — множество спасенных людей и снова травмы, ожоги Шаварша. Фантастика? Нет, реальность, быль, сотворенная действительностью и человеком.

Ты в свои юношеские годы спас всего одного человека. И вот я спрашиваю себя: правильно ли ты поступил? Ведь шансов на его и на твое спасение практически не было никаких, была полная вероятность того, что вас размозжит о прямоугольники бетонных опор или убьет о прибрежные камни. Но ты рискнул и выиграл!

Значит, король на шахматной доске твоей жизни был выбран тобою со всей определенностью. Значит, труды мои не пропали даром. Значит, жизнь продолжается, и наши дети идут дальше нас