Открой чакры, или умри!
Шрифт:
— Да мы тоже обычно всех пускаем, — сказал хранитель, — но тут ночью инцидент был, нападение на караван купца, который к нам вёз припасы. Я поэтому окрестности и осматривал, когда вас встретил. Хотел пробежаться и посмотреть, всё ли в порядке.
— Ну и как, всё в порядке? — спросил я.
— Теперь да! — сказал хранитель.
— Мы ночью видели издалека фейерверк, так и думали, что заварушка произошла, — сказал я, — большой бой был? Сверкало долго и сильно.
— Пока не буду рассказывать, — отрезал парнишка, — потом возможно. Мы ещё сами не во всём
— Можно и одну, если есть с четырьмя кроватями, — сказал я.
— Есть, — сказал хранитель и пересчитал нас глазами.
— Мы ещё кое-кого ждём, — ответил я на его незаданный вопрос.
— Ясно! Покажи им, где расположиться, — сказал хранитель девушке, — и сразу покажи, где столовая, наверняка они голодные.
— Заботливый, — хмыкнула Алиса, не сказавшая ни слова за всё время, прошедшее с момента встречи с парнишкой.
Дальше ресепшена сходство с фитнес-клубом закончилось. Там всё было очень сильно перестроено под актуальные нужды. Судя по всему, там, где был большой тренажёрный зал, теперь всё пространство было поделено на комнаты для гостей. Нам отвели, по словам девушки, самую большую. В ней было как раз четыре кровати, как мы и заказывали.
Я уложил Нину на кровать, стоящую в углу, и задумчиво спросил у Алисы:
— Может её раздеть? Пусть в постели отдохнёт от уличной одежды, как ты думаешь?
— Если хочешь, раздень, — равнодушно сказала Алиса, — а ты, я вижу, хочешь! — оживилась вдруг она.
— Ты можешь это сделать! — сказал я, посмотрев на неё укоризненно.
— Вот ещё! — возмутилась Алиса, — мне это зачем? Да и ей не нужно, она же всё равно об этом не узнает. Здесь заинтересованной стороной можешь быть только ты, — и она мне почему-то подмигнула.
— Да ну тебя! — махнул я на Алису рукой и бережно накрыл Нину одеялом, — ладно, пойдём, поедим нормально, заодно местные новости узнаем.
Перед уходом я достал из рюкзака банку мясных консервов.
Хранитель был в столовой и сидел возле барной стойки со стаканом в руке. Я удивлённо посмотрел на него.
— Это вода, — спокойно сказал хранитель, — пить просто хочется.
Я поставил перед ним банку консервов.
— Зачем? — удивился он, — я не нуждаюсь, ты же уже понял.
— Уговор есть уговор! — сказал я, — тебе не нужно, отдашь тому, кому будет нужно. Вот обедом я тебя в твоём же заведении пытаться накормить не буду, но банку забери.
— Хорошо! — кивнул парнишка, но к банке не притронулся.
— Впервые вижу такого… молодого хранителя! — сказал я, усаживаясь рядом.
— Ты же знаешь, хранитель, это не выбор человека, а его судьба! — сказал парнишка, — конечно, если бы это была обычная должность, кто бы её доверил десятилетке! Да я и сам не рад такой ответственности. Думаешь, это легко? Но, отказаться ведь нельзя!
— На улице ты говорил со мной как ребёнок, а вот теперь у меня ощущение, что я разговариваю со взрослым человеком. Тебе, правда, десять лет, или это просто тело пацана? — спросил я.
— А так бывает, что человек не в своём теле живёт? —
— Не знаю, — сказал я, — но, мне кажется, теперь в этом мире возможно всё!
— Вы гостить будете благотворительно, или заплатите? — спросил парнишка.
— Заплатим, конечно, — сказал я.
— Я обязан был спросить, это правило. Отказать в благотворительном приёме мы никому не можем! — сказал хранитель.
— Вы нет, а убежище может, — усмехнулся я, — оно халявщиков не любит.
— Да, ты действительно в теме! — улыбнулся парнишка.
19. Хранитель
— Так как насчёт возраста, — всё не унимался я, — я вижу перед собой ребёнка, а разговариваю с тобой как будто со взрослым.
— Не знаю, — просто сказал хранитель, — мне самому трудно судить. Но если вспомнить самое начало, то да. Иногда я говорил что-то, что удивляло меня самого, мол, откуда я могу такое знать! Или принимал решения, которые были мне самому непонятны. Ты прав, наверное, это не совсем я. Убежище мне подсказывает, что делать. Удивительно, правда? Казалось бы, это просто место, а вот нет, не просто!
— Можно здесь такую крамолу говорить? Это не выглядит неуважительно по отношению к убежищу? — спросил я.
— Оно же не по словам судит, а по делам. Ты можешь петь соловьём, но если сделаешь что-то плохое, оно тебя как минимум выгонит, а как максимум может и наказать, — сказал хранитель.
— Да, про такие случаи я слышал, — сказал я, — поэтому в убежище лучше всегда хорошо подумать, прежде чем что-то сделать. Два раза подумать!
— А лучше три! — улыбнулся парнишка.
— Что на завтрак? Ведь ещё не время обеда, верно? — спросил я.
— Валентина Александровна! — крикнул хранитель, и в дверном проёме рядом со стойкой тут же показалась женщина. Классическая повариха из столовой. Выглядела она настолько стереотипно, что это было даже странно, — у нас гости, накорми их, как ты умеешь! И вот эту банку возьми положи на склад.
— Яичницу могу предложить! — почему-то обрадовалась Валентина Александровна, — это редкость, только в день поставки такое готовлю, но вам, можно сказать, повезло! Яйца ведь в наше время достать практически невозможно. Но наш купец привозит всегда немного, так что не отказывайтесь. Сколько вас человек?
— Двое, — сказал я, — пока двое.
— От яичницы и я не откажусь, — сказал хранитель, — на меня тоже сделай. Ну и всё остальное, что обычно на завтрак идёт, тоже сделай. Кофе там, бутерброды с маслом, ну ты сама знаешь.
— Кофе только гостям! — строго взглянула на хранителя повариха.
— Так я про них и говорю! — развёл руки в стороны хранитель, — мне чай, как обычно.
Валентина Александровна строго на него взглянула и ушла.
— И что толку, что я хранитель? Думаешь, я тут главный? — наклонившись ко мне, шёпотом сказал парнишка, — она тут главная, а не я! — он ткнул пальцем в сторону дверного проёма, — хранитель я или нет, но ем и пью я только то, что она разрешит. Вот и думай!