Откройте принцу дверь!
Шрифт:
Из-за соседской двери донеслось подозрительное пыхтение. Я показала дверному глазку язык, застегнула молнию на джинсах и нажала кнопку лифта.
– Как ты могла так поступить! – Петюня схватился за голову и поднял глаза к потолку, как будто там был написан ответ на все его вопросы. Однако если там что-то и было написано, то на языке, которого Петюня не знал.
Он стоял передо мной в длинных и широких «семейных» трусах с узорами из трогательных кроликов и овечек. Толстый волосатый живот нависал над резинкой трусов, так что она грозила
– Смеешься, да?! – возмущенно выдохнул Петюня. – Ты еще смеешься! Ты разбила человеку семью, сломала ему жизнь, и у тебя хватает совести смеяться!
– Да ничего я не смеюсь! – возразила я. – Просто у тебя такой вид… Ну скажи, что я могла сделать?
– Ты должна была все им объяснить! – Петюня покосился на свое отражение в дверце шкафа и попытался подтянуть живот. Из этого ничего не вышло, и он еще больше помрачнел.
– Да пыталась я объяснить, а эта тетка меня даже слушать не захотела! Она только обзывала меня последними словами и швыряла тяжелыми предметами!
– И правильно делала! – воскликнул Петюня, покосившись на дверь спальни, откуда доносились подозрительные звуки. – И правильно делала! Тебе было велено никого не впускать и не отвечать на звонки! Зачем ты открыла дверь, да еще в голом виде?!
– Я думала, что это ты… – растерянно отозвалась я.
Приходилось признать, что я действительно вела себя чрезвычайно глупо, и у Антона, который проявил ко мне, совершенно незнакомому человеку, удивительную доброту, будут по моей вине серьезные неприятности.
Да и Петюне я наверняка порчу жизнь.
Когда меня выставили из квартиры Антона, я примчалась к нему. Больше мне просто некуда было податься – растрепанной, оскорбленной, шнурки на кроссовках не завязаны, да еще и лифчик потерялся в той квартире.
На мои жалобные звонки долго не открывали, и я уже хотела развернуться и уйти в туманную даль, когда наконец заскрежетали замки, дверь открылась, и на пороге появился Петюня в этих самых животноводческих трусах. Впустив меня в квартиру, он выслушал трагическую историю, но не проявил ни малейшего сочувствия, на которое я рассчитывала.
Судя по звукам, доносящимся из спальни, у него как раз начала налаживаться личная жизнь, и я появилась в самый неподходящий момент…
Дверь спальни открылась, и оттуда вышла рыхловатая блондинка лет тридцати, полностью одетая и даже накрашенная.
– Дорогая, куда же ты?! – пролепетал Петюня, бросившись навстречу блондинке. – Не уходи…
– Здравствуйте! – преувеличенно радостно завопила я. – А вы Жанна, да? Петюня мне про вас столько рассказывал!
– Жанна? – завопила блондинка. – Значит, ты встречаешься с этой кривоногой каракатицей? А мне говорил, что у вас ничего не было и все давно кончено!
– Люсенька! – взвыл Петюня и поглядел на меня волком. – Я все объясню!
– У тебя хватает совести смотреть мне в глаза?! – отчеканила блондинка, смерив его ледяным взглядом. – Какая же я дура! Мама всегда говорила мне, что мужчинам можно верить только в самом крайнем случае – но я снова дала слабину! Нет, правильно говорила мама: доверчивость –
Она отодвинула Петюню в сторону и двинулась к выходу, принципиально игнорируя мое присутствие.
– Девушка, – подала я голос. – Это вовсе не то, что вы подумали! Петюня ни в чем перед вами не виноват!
– Ах, он уже Петюня? – отозвалась она, скользнув по мне взглядом, как по давно устаревшему предмету обстановки. – Ну да, конечно… он разгуливает при ней в таком интимном виде…
– Поймите, я его сестра… правда, двоюродная…
– Троюродная! – поспешно поправил меня Петюня, всегда питавший слабость к точности.
– Тем более! – процедила блондинка и, насмешливо взглянув на Петюнины трусы, добавила:
– И не придавай значения тем словам, которые я тебе говорила! С такими параметрами вряд ли ты можешь рассчитывать на женское внимание!
Она исчезла, мстительно хлопнув дверью.
Петюня тяжело вздохнул и опустился на стул. Стул жалобно заскрипел.
– Правильно говорят – ни одно доброе дело не остается безнаказанным! – простонал мой несчастный родственник.
– Не слушай ее! – попыталась я его утешить. – Она это сказала в сердцах, на самом деле ты очень милый… ну хочешь, я догоню ее и постараюсь все объяснить?
– Спасибо, – протянул он голосом грустного ослика из мультфильма. – Ты и так уже сделала все, что могла… Я-то надеялся на прекрасный вечер, торт купил…
После чая с тортом Петюня несколько утешился.
В Нижнем Новгороде, на углу улицы Глинки и Новосибирской, есть маленький магазинчик. Он громко именуется антикварным, но никакого настоящего антиквариата в нем нет и никогда не было. Случайно завернувший сюда покупатель не найдет ни старинных картин в тяжелых золоченых рамах, ни севрского фарфора, ни венецианского стекла, ни роскошной мебели из карельской березы или красного дерева. На пыльных полках магазина стоят мятые, закопченные самовары, сломанные граммофоны с выцветшими расписными трубами, фаянсовые слоники разного роста, рваные веера из черных выгоревших кружев, деревенские часы-ходики с расписанными розами циферблатами, фарфоровые чашки с отбитыми ручками, чугунные утюги и прочий никчемный хлам минувших лет.
Все это никому не нужно, и за счет чего существует магазинчик, никто толком не понимает, включая даже его хозяина.
До обеденного перерыва оставалось минут пять, и антиквар собрался уже закрывать свою лавочку, как вдруг негромко брякнул дверной колокольчик.
В дверях, с интересом оглядываясь, стояла пожилая женщина совершенно нелепого вида. Она была одета в короткий суконный жакет, на воротнике которого, нагло ухмыляясь, свернулась целая черно-бурая лиса – такие воротники носили лет пятьдесят назад и называли горжетками. На голове у странной посетительницы красовался огромный лиловый бархатный берет, с одного края украшенный гроздью искусственного винограда.