Откройте, РУБОП! Операции, разработки, захваты
Шрифт:
Явившись домой, застала возбужденно ходящего по комнате мужа. Трагическим голосом муж сообщил, что только что звонила Лехина жена: на днях ее супруг таинственно исчез.
— Все вещи на месте, документы… — недоуменно цедил он. — Куда делся? Они на ферму ушли, а Леха во дворе с бензопилой копался… Приходят — пила лежит разобранная, дверь в дом открыта, а его нет… Думали сначала, что запил, в загул подался, бывало такое, но вот уже сколько времени…
— Я должна с тобой поговорить, — торопливо и в нос проговорила она. —
— Чего-то знаешь? — насторожился он.
— Да, знаю…
И она рассказала ему все, от начала и до конца.
— Да что же у вас зачесалось-то! — с чувством промолвил супруг. — Вроде, нормальные люди, вроде, никаких заскоков… А уж от тебя такого авантюризма, дорогая, ожидал, как от нарзана похмелья…
— Сама не ожидала, — бесстрастно согласилась она. — Но что сделано, то сделано. Надо уезжать. Загранпаспорт у тебя есть, ты словно чувствовал, что пригодится тебе…
Муж оформил выездной документик в расчете на турпутевку, предлагаемую ему, как гонорар за очередную халтурку.
— Постой-постой! — поднял он руку. — Куда уезжать-то?
— Да ты в Европе по своей специальности… — с чувством начала она, но муж перебил, вращая из стороны в сторону головой, будто разминал шейные позвонки:
— Ну, Людка! Аферы из тебя, как из нарыва перезревшего прут… Какая еще Европа?! Я в своей-то стране, как мышь пугливая, а ты вон чего удумала!
— Но у меня-то выбор какой?! — воскликнула она. — Если бы не бандюги эти… — Шмыгнула носом.
— Ну, тогда что ж… — Он сокрушенно почесал затылок. — Тогда — беги. А я Славке позвоню, есть у нас мордоворот на заводе, развелся месяц назад, по друзьям кантуется. Пусть ко мне перебирается. Вооружимся топорами, да монтировками, начнем отбиваться. Ну, втянула меня в историю!
— Подумай, может, вместе… — вымолвила она сквозь слезы, хотя отрезвленно, с гулкой пустотой безысходности, уяснилось, что скитания с этим увальнем, конечно же, будут ей в тягость.
— Чего мне думать? На мне греха нет…
Муж, как всегда, был непробиваемо туп и невозмутим. Вот же, осел упрямый… И еще телевизор включил, новости дня его интересуют!
Наивная иллюзорность своей сопричастности к событиям, происходящим вне его воли, и самоохранительный, приспособленческий их анализ, подобный растревоженному чутью таракана, обложенному безукоризненно гибельными, непреодолимыми рубежами отравы…
Она всплеснула руками, готовясь выпалить гневную тираду, но осадила себя: что взять с насекомого? Да и вообще… все уже в прошлом, о чем ты, Люда?..
Произнесла безучастно:
— Я должна собрать сумку.
— На антресолях какой-то баул… — донесся ответ. — Забирай.
Вечер провели в отчужденном молчании.
Она взяла только самое необходимое — все остальное купит, отныне мелочиться не стоит, отныне — жизнь для нее, а не она для жизни…
Надела джинсы, кроссовки, легкую спортивную куртку.
— Если
— А звонить-то будешь?
— Конечно…
В три часа ночи, обвязавшись длинной бельевой веревкой, она скользнула мимо сонных окон в черноту тыльной, неосвещенной стороны дома. Подхватив заранее спущенную на землю сумку, аллеей побрела к перекрестку, поймала «левака».
Усевшись на заднее сиденье, оглянулась на пустую ночную улицу. Никакие подозрительные фары ее не преследовали.
— Тут недалеко, к парку езжай, — сказала она водителю.
— В такое время? К парку? — выразил тот сомнение. — Чего ж там делать-то?
— Клад откапывать! — заявила она с насмешливой злобой.
— А… Ну только если так… — раздалось со смешком.
Ей захотелось закурить. И только тут она вспомнила, что забыла на подоконнике пачку сигарет и дорогую позолоченную зажигалку, с которой не расставалась уже лет пять…
Вот незадача!
Было особенно жаль элегантной и безотказной зажигалки… Прямо — хоть возвращайся!
«Хотя… сгорел дом, гори и сарай!» — подумалось с отчаянно и безысходно.
Расплатилась с водителем ночной машины, и — побрела еле заметной тропкой в темень трепетавшей под вороватым легким ветерком листвы.
Вот и знакомый, слабо белеющий во мраке березовый ствол…
Надев резиновые перчатки, она ухватила под корни — вслепую, но уверенно и наверняка — пласт дерна, словно сердцем опознав его расположение на темной земле.
Точно… Угадала. Все-таки существует нечто, потаенно-мистическое, интуитивное, и — главное… Что? Душа?
Когда банка с долларами перекочевала в сумку, она, тревожно вглядываясь в темноту, поднесла к лицу «Вальтер», и передернула затвор, послав патрон в ствол. Подумала механически, что в ее положении оружие в ночном городе — штука незряшная, а уж если кто-то попытается отобрать у нее деньги, означающие отныне всю дальнейшую жизнь, то на спуск она нажмет бестрепетно и — не раздумывая…
Вновь вышла на трассу, подняла руку на приближающийся свет фар.
Вот тебе — на! Патрульный бело-синий «Форд».
— Ваши документики, гражданочка…
Она предъявила милицейское удостоверение. Сказала:
— Свои…
— Свои дома сидят, — заметил на это добродушного вида, худощавый майор лет сорока, вглядываясь в документ.
— Наш дом — Россия, — нашла в себе силы для остроты Собцова.
— О, экспертов я уважаю, без науки нам никуда! — произнес патрульный, возвращая ей корочки. — Так может, подвезти? А то ведь ночь, а тут женщина с сумкой… Что же вы так рискуете?
— В отпуск собралась, поезд через час отходит, — сокрушенно поделилась Собцова. — Ждала машину, а та сломалась. Вот и кувыркаюсь теперь.