Открыта вакансия на должность четвертого мужа
Шрифт:
— Аминтас, тогда, может быть лучше, нам пройти к королевскому дворцу?
Должны же быть там какие-то подсказки.
— Ко дворцу в любом случае нам надобно пройти. Там могут быть и документы и указания или намеки где и какая эта таинственная колыбель.
Аминтас дошел до стены близлежащего дома и осмотрел ее. Хорошо, что я одела сегодня мужской костюм и удобные кожаные туфли, а не любимые парчевые.
Маг все ходил возле развалин что то рассматривая, я тоже подошла. Судя по развалинам, дом был достаточно большой и богатый. На уцелевшей стене дома была удивительная фреска, на ней
— Нам повезло, мы в квартале, так называемого «близкого круга». Здесь жили друзья и приближенные королевы. Дворец ее Величества должен быть не очень далеко. —
Мы дошли до улицы, вымощенной большими плитами, часть которых была покрыта надписями. Это была королевская дорога от дворца до главного храма страны — храма Любви. На нижней стороне каждой плиты на языке теургар было выбито:
«Сердце, наполненное счастьем любви открывает уста» и
«Любовь — это море между берегами ваших душ».
На многих плитах нарисованы сердечки, острием направленные на право.
— Как вы думаете, Терра, в каком направлении дворец?
— Я думаю, что сердечки острием показывают на храм Любви. Значит дворец королевы в противоположном направлении.
— Давайте, проверим!
И, наконец мы дошли до роскошного и величественного дворца.
На его фасаде я прочла:
«Во славу царицы нашей ДАССАНТЫ, сияющей как небеса, внемлюющей народу и прославляющей Любовь, построен дворец сей.
Чудо и украшение земли нашей, да стоит он вечно!»
Через громадные двери в три человеческих роста мы вошли во дворец. Безлюдность и запустение царили в некогда прекрасных залах. Брошенные вещи валялись всюду — золотые и серебряные статуэтки, разные артефакты и медальоны, целые и разбитые прекрасные вазы из тонкого фарфора, масса каких — то безделушек. Когда-то прекрасная мебель, была не видна под слоем пыли. Мы проходили через залы из хрусталя и солнечного камня. В некоторых залах стояли колоны из материала похожего на слоновую кость, в других из эбенового дерева. А вот музыкальная комната, здесь валялись прямо на полу трапециевидные арфы, украшенные серебряными фигурками людей и животных и еще какие-то инструменты, украшенные серебряными кольцами и амулетами
Во многих залах стены были расписаны пейзажами. Яркие краски и мягкие пастельные тона, глядя на которые казалось, будто слышно пение птиц, шелест ветра в листве, чувствуется опьяняющий аромат цветов.
А вот и зеленый мраморный зал для аудиенций, в конце которого расположен золотой трон королевы. Именно на этом троне было найдено Послание.
Как только один из воинов взял в руки большой фолиант, все присутствующие во дворце были перенесены неизвестными силами за линию дворца и больше никто не смог пройти во дворец, вплоть до исчезновения города.
В центре зала был расположен фонтан из зеленого мрамора с двенадцатью фигурами животных из золота и драгоценных камней. Воды, конечно в нем не было.
Аминтас заинтересовался огромными портретами на стене за троном, а я самим троном из чистого золота. Подойдя ближе увидела небольшой цилиндр, на его крышке чеканкой был исполнен портрет красивейшей женщины. Я подошла к магу и,
— Кто это?
— Королева Дассанта. Напротив вас ее большой портрет и изображение ее троих дочерей.
Я подняла голову и начала рассматривать портреты на стене.
По спине пробежал холод, потом меня бросила в жар — напротив меня я увидела портрет матери, пропавшей более двадцати лет назад вместе с отцом в Тибете в поисках таинственной Шамбалы.
Аминтас пристально всматривался в портреты на стене, не обращая на меня внимания. А я стояла не в сила вымолвить ни слова. Под портретом матери было написано:
«Наследная принцесса ДИОДОРА».
А мою мать звали Дора. В шестилетнем возрасте она была обнаружена на перроне вокзала. Немая и одетая в странные одежды взрослого человека без вещей и документов. Заговорила она в детском доме через два года и сказала, что ничего из своей жизни не помнит, только помнит имя — Дора. Почти сразу после детского дома, познакомившись с моим отцом на улице, уже через неделю вышла за него замуж.
Рядом с ней были портреты королевы Дассанты, жрицы храма Любви Флориэнны и ненаследной принцессы Илларии.
Маг попытался открыть цилиндр, промелькнула молния, цилиндр выпал из его рук. Я подняла цилиндр, подошла к трону, он был, на удивление без пыли, и села. Открыв цилиндр, вынула скаченный в небольшой рулон, кусок кожи голубого цвета.
Развернув, прочла в слух
Внучка моя, да прибывает с тобой вера, надежда, любовь; но любовь из них больше. Потому как без любви мы ничто.
Помни: любовь долго терпит, милосердствует, любовь не превозносится, не гордится, не мыслит зла.
Мы уходим и не вернемся. Теперь ты продолжательница нашего рода, тебе я завещаю и силы наши и город этот. Они твои навеки! Силы его, любовь его — твои. Только ты здесь хозяйка, и никто и никогда не сможет ни в стенах этих, ни на этой земле принести тебе вред и увечье. Итак будет всегда.
Да прибудет любовь с тобой и наше благословение.
Только я прочла эти слова, меня обернуло серебряным сиянием, я потерялась в пространстве и уже не чувствовала ни тела, ни где я нахожусь. Потом была темнота.
Маг стоял возле портретов и лихорадочно вспоминал. Перед миссией он пролистал дневник отца и точно помнил — там было несколько фраз с именем королевы и золотой колыбелью. Но вот какие?
Он долгое время считал отца вместе с матерью одержимыми. Они грезили и дворцом королевы и храмом Любви, считая, что именно здесь спрятаны главные тайны и разгадки теургар.
Но в королевстве было намного больше забот, кроме загадок давно исчезнувшего народа.
Дворцовые заговоры против короля, интриги магов Кайруана и Дзереноре против королевства Латурии, ревностные отношения между собой магов своего королевства. Забот хватало.
А отец витал неизвестно где и тогда это страшно раздражало Аминтаса. Ему приходилось часто решать не только свои вопросы, но и вопросы, которыми должен был заниматься отец.
Ну почему от только пролистал, не вникая? На свою память Аминтас никогда не жаловался и сейчас лихорадочно восстанавливал зрительно все пролистанные страницы дневника отца.