Открытие Франции. Увлекательное путешествие длиной 20 000 километров по сокровенным уголкам самой интересной страны мира
Шрифт:
Судя по отзывам тогдашних путешественников, больше всего их удивляло то, что в полях работали в основном женщины. До второй половины XIX века почти во всей Франции, за исключением побережья Прованса (но не его внутренних областей), северо-востока и узкой полосы территории от Пуату до Бургундии, женщины составляли почти половину тех, кто трудился под открытым небом. Похоже, что во многих местностях женщины выполняли львиную долю этой работы.
Вскоре этот простой факт вычеркнули из французской истории писатели, которые либо никогда не видели сельской местности, либо считали различия между картофелинами внутри мешка не стоящим внимания пустяком. От долины Луары до Альп и Корсики женщины пахали, сеяли, жали, веяли, молотили, собирали колосья и хворост для топлива, ухаживали за скотом, пекли хлеб, кормили им мужчин и детей, вели дом («плохо», как сказано в докладе о состоянии Южной Нормандии от 1802 года) и рожали новых едоков.
17
В 1887 г. один священник, живший недалеко от Тулона, советовал для изгнания беса рассыпать на ночь по полу зерна чечевицы. Очевидно, подбирать с пола чечевицу было слишком утомительно даже для сверхъестественного существа. (Примеч. авт.)
Носить воду, например, считалось исключительно женским занятием. Но очень мало было дел, считавшихся исключительно мужскими. В Гранвиле на полуострове Котантен женщины ловили рыбу, чинили лодки, работали грузчиками в порту и плотниками. В Альпах на женщин надевали хомут и впрягали в плуг вместе с ослами, а иногда сдавали их на время другим фермерам. Еще до того, как снег растаял, можно было увидеть, как женщины рассыпают черную землю на полях, чтобы ускорить его таяние, и втаскивают корзины с землей на поля по отвесным склонам, таким крутым, что иногда сильный ветер сдувал с них скотину.
В том же докладе о Южной Нормандии сделано жестокое предположение, что с женщинами обращаются как с вьючными животными потому, что тяжелая работа лишила их красоты: обгоревшая на солнце женщина с распухшими от артрита суставами вряд ли может быть украшением, а потому ее вполне можно загрузить работой. В тех местностях, где общество было патриархальным, например в южной части Оверни, женщины как будто принадлежали к другой касте. Племенное правосудие оставило мало следов в официальных документах, но анекдоты позволяют предположить, что женщин, родившихся в Веле, Виваре или Жеводане, чаще били и насиловали безнаказанно и чаще продавали в супружеское рабство ради объединения фермерских земель. Дальше к северу на положение женщины указывали формы обращения: муж называл своих домашних животных, детей и жену «ты», а жена почтительно обращалась к нему на «вы».
Во многих местностях в честь рождения мальчика стреляли из ружей и звонили в церковные колокола, а если на свет появлялась девочка, семья стыдилась этого, и ее рождение ничем не отмечали.
Кажется, сотни выражавших ненависть к женщинам пословиц из всех мест Франции подтверждают, что она была тогда варварской страной, где драчливые мужчины-тунеядцы жили за счет своих женщин и при этом зло насмехались над ними:
Давать овес козам и вино женщинам – зря тратить добро (Вогезы).
Дочь выдай замуж подальше от дома, а навозную кучу держи ближе к дому (Вексен, Нормандия).
Жена умерла, а лошадь жива – мужчина богат (Бретань).
У мужчины в жизни всего два хороших дня – тот, когда он женится, и тот, когда хоронит жену (Прованс, Лангедок, Гасконь, Страна Басков).
До нас не дошло ни одного подобного высказывания женщин о мужчинах, но это и неудивительно, если учесть, что почти все пословицы записаны мужчинами. Но все же есть и другие пословицы, в которых чувствуется, что мужчины немного побаивались женской солидарности. «Возле колодца, мельницы, печи и прачечной женщины ни о чем не промолчат». «Когда женщина возвращается с ручья (в котором женщины стирали белье), она готова съесть мужа заживо».
Любая из женщин в поле могла бы объяснить, что все это не вполне соответствовало действительности. Женщины работали
Использование французского слова les hommes – «мужчины» в значении «люди» – это условность, которая абсолютно не соответствует действительности. Можно без преувеличения сказать, что в те времена, когда экономика Франции была в основном аграрной, эту экономику поддерживали и в значительной степени управляли ею женщины. Это может быть причиной часто встречавшегося мнения, что у женщин Франции, хотя им платили за ту же работу вдвое меньше, чем мужчинам, все-таки было слишком много власти, и, возможно, объясняет, почему антифеминистские реформы Наполеона и правительства Реставрации были такими жестокими. Гражданский кодекс 1804 года лишал замужнюю женщину права контролировать ее собственное имущество. Уголовный кодекс 1811 года фактически разрешил мужьям убивать жен за неверность. Неудивительно, что многие работающие женщины не выходили замуж за своих спутников жизни и что во многих общинах смотрели снисходительно на то, что девушка занимается сексом до брака. В Савойе была поговорка: «Еще ни один дом не опозорило то, что девушка позволила поднять на себе юбки».
Ошибки в понимании были неизбежны. Наблюдатели-буржуа видели грязных существ, которые, согнувшись в три погибели, ковырялись в земле. Буржуа сравнивали их со своими женами, которые держались прямо, гордо подняв голову, и приятно пахли. Им казалось нелепым, что деревенские влюбленные выражали свою нежность щипками и бросанием камней друг в друга, а над нежными словами этих влюбленных они бы посмеялись. В одной из редких дошедших до нас любовных записок, написанной почти неразборчивым почерком на почтовой открытке в 1900-х годах, крестьянин из Вандеи пишет своей невесте: «Ты такая свежая и милая, что единственная вещь, с которой я могу тебя сравнить, – поля молодой капусты раньше, чем до них добрались гусеницы».
Патриотичные наблюдатели обвиняли в плохом обращении с женщинами иностранное влияние так же, как многие люди в сегодняшней Франции считают, что большинство случаев насилия против женщин – дело рук иммигрантов. Что бы они ни увидели, незнание повседневной жизни собственной страны мешало им понять увиденное. Бретонские женщины стояли, когда их мужья ели, но не потому, что были рабынями, а потому, что гречишные блины имеют еще более мрачный вид, если их подать на стол все сразу. По вечерам женщины работали все вместе в амбаре, но не потому, что мужчины отделяли их от себя, как низших, а потому, что для каждой общество и мастерство других женщин были приятнее.
По словам бретонского писателя Пьера-Жаке Элиа, который вырос среди жителей Бигудена в департаменте Финистер, женщина, которая шла по улице сзади своего мужа с сумками и зонтом, была не служанкой, которая следует за своим господином, а пастушкой, которая следила, чтобы ее корова шла по тропе, а не свернула в стадо, собравшееся у водопоя.
Бретонский крестьянин Дегинье видел по всей патриархальной Бретани сцены, которые очень сильно заставляют предположить, что не все женщины терпели жестокое обращение. В то время года, когда было много работы в поле и «лучшие мужчины были поблизости», женщины играли в игру, которая называлась «устраивать большим парням грязь и давильню». В середине дня, когда мужчины спали, четыре или пять женщин находили мужчину, лежащего отдельно от остальных, прижимали его к земле и набивали его штаны грязью или коровьим навозом.
Это называлось laka ar c’hoz (засунуть внутрь грязь) и не причиняло жертве большого вреда. Но другая шутка была хуже. В этом случае одна из женщин расщепляла пополам конец толстой палки, потом раздвигала половины двумя руками так, как открывают капкан, и насаживала палку на детородные органы мужчины. Это называлось lakad ar woaskeres (применить давление). Это делалось днем, прямо в поле при всех, при детях, которые хлопали в ладоши и визжали от смеха.
Если бы правила приличия позволили живописцам изобразить группу женщин, «применяющих давление», музеи быта имели бы менее грустный вид.