Открытие Индии

Неру Джавахарлал

Я вспоминаю, что, когда я впервые прочел эти предложения, я был сильно удручен, и это было вызвано главным образом тем, что я обкидал от сэра Стаффорда Криппса чего-то более значительного, особенно, учитывая тогдашнюю критическую ситуацию. Чем больше я вчитывался в эти предложения и размышлял над их содержанием, тем сильнее становилось мое уныние. Человек, незнакомый с индийскими проблемами, мог вообразить, что эти предложения во многом идут навстречу нашим требованиям. Однако при ближайшем рассмотрении в шгх оказывалось столько оговорок, а самое признание принципа самоопределения сопровождалось столькими условиями и ограничениями, что это создавало угрозу нашему будущему.

Предложения касались главным образом будущего. Они имели в виду период после прекращения военных действии, хотя в их заключительном пункте содержалось неопределенное приглашение к сотрудничеству в настоящее время. Этот план для будущего, подтверждая принцип самоопределения, предоставлял провинциям право не входить в Индийский союз и создавать свои независимые государства. Кроме того, такое же право невхождения в Индийский союз было предоставлено индийским княжествам, а надо иметь в виду, что в Индии насчитывается около шестисот таких княжеств. В их числе есть несколько крупных, но в подавляющем большинстве это крошечные

владения. Все эти княжества и провинции должны были принять участие в разработке конституции и оказать свое влияние на эту конституцию, а затем могли отказаться от ее соблюдения. В основе всего оказался бы сепаратизм, тогда как действительно важные экономические и политические проблемы, стоящие перед страной, были бы оттеснены на второй план. Реакционные элементы; во многом расходящиеся между собой, объединились бы для того, чтобы воспрепятствовать созданию сильного, прогрессивного, объединенного национального государства. Под постоянной угрозой выхода из союза в конституцию могли быть включены нежелательные статьи, центральное правительство могло оказаться ослабленным ст обессиленным, а выход из союза все равно мог последовать, причем тогда было бы уже трудно изменить конституцию и сделать ее более приемлемой для оставшихся в составе союза провинций и княжеств. Выборы в провинциях в учредительный орган должны были происходить на основе существующей системы отдельных религиозных избирательных курий. Это было весьма прискорбно, ибо должно было возродить прежний дух разобщенности, однако при существующих обстоятельствах это было неизбежно. Что же касается княжеств, то выборы там вообще не предусматривались, и девяносто миллионов их жителей полностью игнорировались. Полуфеодальные правители княжеств могли назначать своих собственных представителей пропорционально численности их населения. Среди этих назначенных лиц могли оказаться некоторые способные министры, но в общем они неизбежно представляли бы не население княжества, а его феодального самодержавного властителя. Эти представители составили бы около одной четверти общего числа членов учредительного органа и своей численностью, своей социальной отсталостью и угрозами выхода из союза оказали бы огромное влияние на его решения. Учредительное собрание или орган по выработке конституции представлял бы собой странное смешение выборных и назначенных членов, из которых первые были бы выбраны отдельными религиозными куриями и некоторыми привилегированными сословиями, а последние — назначены правителями княжеств. К этому надо добавить, что сила, побуждающая принять согласованные решения, здесь отсутствовала бы, а следовательно, не могло быть и того ощущения реальности, которое создается выработкой единых и окончательных решений. Многие члены учредительного собрания были бы склонны действовать совершенно безответственно, сознавая, что могут в любой момент уйти и отказаться от ответственности за осуществление этих решений.

Любое предложение о расчленении Индии на части причиняло нам боль; оно противоречило всем глубоким чувствам и убеждениям, которые так волнуют народ. Все индийское националистическое движение было основано на единстве Индии, но это чувство единства возникло раньше и было глубже современного национализма; оно восходило к самым ранним периодам индийской истории. События новейшего времени укрепили эти чувства и представления, так что они стали для огромного числа людей символом веры, чем-то таким, что нельзя было подвергать сомнению или оспаривать. Вызов этому единству был брошен Мусульманской лигой. Однако мало кто отнесся к этому серьезно, и очень многие мусульмане не были с этим согласны. Предложение Мусульманской лиги исходило не из территориального принципа, хотя оно и предусматривало в расплывчатой и неопределенной форме раздел территории. В основе этого предложения лежала средневековая концепция наций, исходившая из религиозных различий, согласно которой в каждой индийской деревне было две, а то и больше национальностей. Даже раздел Индии не мог устранить эти широко распространенные и тесно переплетавшиеся религиозные различия. Собственно говоря, такой раздел лишь еще более усугубил бы трудности и осложнил проблемы, которые он призван был разрешить.

Помимо чувств, существовали еще и другие веские основания против раздела. Социальные и экономические проблемы Индии главным образом вследствие политики английского правительства достигли остроты кризиса, и для предотвращения катастрофы необходим был быстрый и всесторонний прогресс. Этот прогресс был возможен лишь при условии реалистического и правильного планирования для всей Индии, ибо различные районы взаимно удовлетворяли нужды друг друга. Индия в целом представляла собой могущественную и самостоятельную единицу, тогда как каждый район в отдельности был бы слабым и зависимым от других. Если все эти и прочие доводы были убедительны и достаточны в прошлом, то современные политические и экономические события удвоили их убедительность. Мелкие государства как независимые единицы повсюду исчезали; они поглощались более крупными государствами или становились их экономическими придатками. Возникла неизбежная тенденция к образованию больших федераций или объединений многих государств, выступающих как единое целое. Сама идея национального государства уступала место идее многонационального государства, а в отдаленном будущем уже вырисовывались очертания всемирной федерации. Помышлять именно в этот момент о разделе Индии значило идти наперекор всему направлению современного исторического и экономического развития. Это выглядело совершенно фантастически.

И тем не менее под давлением жестокой необходимости или какого-нибудь неотвратимого бедствия приходится мириться со многими нежелательными вещами. Обстоятельства могут принудить к разделу того, что по логическим соображениям и при нормальных условиях не подлежит расчленению. Однако предложения, выдвинутые от имени английского правительства, не имели в виду какой-либо определенный и конкретный план расчленения Индии. Они открывали неограниченные возможности для выделения множества единиц как провинций, так и княжеств. Они побуждали все реакционные, феодальные и социально отсталые группы требовать отделения. По всей вероятности, ни одна из этих групп всерьез не желала раздела, ибо не могла существовать самостоятельно. Но они могли причинить массу хлопот и затруднить, задержать создание свободного индийского государства. Если их поддерживала политика Англии, как это, очевидно, и было, это означало, что нам не видать никакой свободы в течение длительного времени. Мы были знакомы с этой политикой на горьком опыте, и мы неизменно убеждались в том, что она поощряет раскольнические

тенденции. Какова была гарантия, что Англия не будет продолжать такую политику и впредь, после чего заявит, что ке может выполнить свое обещание, ибо для этого нет надлежащих условий. Все говорило за то, что эта политика будет продолжаться.

Таким образом, это предложение предполагало не просто признание Пакистана или какого-либо конкретного плана расчленения, что было бы достаточно скверно само по себе, но заключало в себе нечто гораздо худшее: оно открывало возможности для неограниченных разделов. Это создавало постоянную угрозу свободе Индии и препятствовало осуществлению того самого обещания, которое нам было дано.

Решение относительно будущности индийских княжеств, согласно английским предложениям, должно было быть принято не населением этих княжеств или их выборными представителями, а их самодержавными правителями. Принятие нами этого принципа явилось бы отказом от нашей твердо установленной и неоднократно провозглашавшейся политики и предательством по отношению к народам княжеств, которые были бы обречены на продление периода господства самодержавных режимов. Мы были готовы проявить по отношению к князьям максимальную предупредительность, дабы заручиться их сотрудничеством при переходе к демократическому режиму, и, не будь третьей стороны в лице Англии, мы бы, без сомнения, преуспели в этом. Однако, поскольку английское правительство поддерживало самодержавный режим в княжествах, следовало ожидать, что князья откажутся вступить в Индийский союз и будут полагаться на военную поддержку Англии для защиты их от собственных народов. Собственно говоря, нам было заявлено, что в случае возникновения подобных обстоятельств в княжества будут направлены иностранные войска. Поскольку многие из этих княжеств представляли бы собой изолированные островки, окруженные со всех сторон территорией предполагаемого Индийского союза, возникал вопрос, каким образом иностранные войска могли бы быть туда доставлены и как они стали бы сообщаться с войсками, находящимися в каком-либо другом подобном же княжестве. Это предполагало предоставление иностранным войскам права передвижения по территории Индийского союза.

Ганди неоднократно заявлял, что он не является врагом князей. И действительно, его отношение к ним было неизменно дружественным, хотя он часто критиковал их за методы управления и за отказ предоставить хотя бы элементарные права своим народам. В течение многих лет он противился тому, чтобы Конгресс непосредственно вмешивался в дела княжеств, ибо он считал, что народы, населяющие княжества, должны сами проявить инициативу и таким образом выработать чувство уверенности в себе и укрепить свои силы. Многие из нас не одобряли его позицию. Одпако в основе се лежало твердое убеждение, которое сам он сформулировал следующим образом: «Основной принцип, который определяет мою позицию, состоит в том, что я никогда не соглашусь торговать правами народов княжеств 1даже] во имя свободы народа Британской Индии». Профессор Берридейл Кит, видный специалист по вопросам конституции Британского содружества наций и Индии, поддерживал позицию Ганди (которая была в то же самое время и позицией Конгресса) в отношении княжеств. Он писал: «Советники короны не могут утверждать, что население княжеств должно быть лишено тех прав, которыми пользуются индийцы, проживающие в провинциях. Их прямой долг состоит в том, чтобы рекомендовать королю-императору использовать свою власть, дабы обеспечить проведение князьями конституционных реформ, которые привели бы в недалеком будущем к созданию в княжествах ответственных перед народом правительств. Не может отвечать интересам Индии такая федерация, в которой представители провинций были бы вынуждены сидеть рядом с лицами, назначенными самодержавными правителями. Невозможно, по существу, оспаривать утверждение Ганди, что князья должны последовать примеру короны в передаче власти народу». Профессор Кит высказал это мнение в связи с более ранним предложением английского правительства относительно создания федерации. Однако в еще большей мере оно было приложимо к предложениям, которые привез с собой сэр Стаффорд Криппс.

Чем больше мы вдумывались в эти предложения, тем более фантастическими они нам казались. Индия становилась шахматной доской, состоящей из десятков номинально независимых или полунезависимых княжеств. Многие из них опирались на военную поддержку Англии для сохранения своих самодержавных режимов. Стране не обеспечивалось ни политическое, ни экономическое единство, и Англия имела полную возможность попрежнему осуществлять свое господство как в политической, так и в экономической области через контролируемые ею многочисленные мелкие княжества¹¹².

Я не знаю, какие планы на будущее были у английского военного кабинета. Полагаю, что сэр Стаффорд Криппс желал Индии добра и надеялся видеть ее свободной и объединенной. Однако дело было не во взглядах отдельных лиц пли в чьих-то личных добрых намерениях. Нам предстояло рассмотреть государственный документ, весьма тщательно составленный при всей его нарочитой расплывчатости, и нам было заявлено, что мы должны либо целиком его принять, либо целиком отвергнуть. За ним стояла неизменная на протяжении века политика английского правительства, провоцировавшего раскол в Индии и поощрявшего все, что могло воспрепятствовать ее национальному развитию и освобождению. Всякий шаг вперед, предпринимавшийся им в прошлом, обязательно сопровождался оговорками и ограничениями, которые вначале казались довольно безобидными, а на деле оказывались огромным препятствием и тормозом.

Возможно и даже вероятно, что многих из тех страшных последствий, которыми, казалось, грозили эти предложения, удалось бы избежать. Благоразумие, патриотизм и дальновидный учет интересов Индии и всего мира, без сомнения, оказали бы свое влияние на позицию многих, в том числе властителей и министров индийских княжеств. Предоставленные самим себе, мы отнеслись бы друг к другу с доверием, рассмотрели бы проблему во всей ее сложности, с учетом всех трудностей, стоящих перед каждой группой, и после всестороннего обсуждения пришли бы к согласованному решению. Однако нас не собирались предоставлять самим себе, хотя и говорилось о том, что мы будем пользоваться правом па самоопределение. х\нглийское правительство присутствовало всюду, оно занимало все стратегические пункты и могло чинить нам самые различные помехи. Оно не только контролировало весь аппарат правительства, административные органы и т. п., но его резиденты и политические агенты в княжествах занимали господствующее положение. Фактически сами князья, игравшие по отношению к своим народам роль самодержцев, находились под полным контролем политического департамента, непосредственно подчиненного вице-королю. Многие из главных министров были им навязаны и являлись чиновниками английской администрации.