Открытие Индии
Шрифт:
Все это он проповедует, не узаконяя какой-либо религией, не ссылаясь на бога или иной мир. Он опирается на разум, логику и опыт и призывает людей искать истину в своем сознании. Ему приписывают слова: «Пусть никто не приемлет мой закон из благоговения, а сперва испытает его подобно тому, как золото испытывается огнем». Причиной всех бед являлось незнание истины. Существует ли бог или абсолют, или нет — этого он не говорит.Он не утверждает и не отрицает этого. Там, где знание невозможно, нам следует воздержаться от суждения. Предание говорит, что как-то в ответ на один вопрос Будда сказал: «Если под абсолютом мыслится нечто не связанное ни с какими известными вещами, тогда его существование нельзя установить никакими рассуждениями. Как можем мы знать, что нечто, не связанное с другими вещами, вообще существует? Вся
Будда не дает ясного ответа и на вопрос о существовании души. Он не отрицает и не утверждает ее существования. Он отказывается обсуждать этот вопрос, что весьма знаменательно, ибо в его время ум индийца весьма сильно занимали вопросы об индивидуальной и абсолютной душе, о монизме и монотеизме и другие метафизические гипотезы. Но разум Будды был против всех форм метафизики. Он верил в вечность закона природы, во всеобщую причинность, в то, что каждое последующее состояние определяется ранее существовавшими условиями, и в то, что добродетель и счастье, так же как порок и страдание, органически связаны между собой.
Мы применяем в нашем мире опыта различные термины и описания и говорим: «это есть» или «этого нет». Однако и то и другое может оказаться неправильным, когда мы заглядываем вглубь вещей, и наш язык, возможно, не в силах описать то, что происходит в действительности. Истина, возможно, лежит где-то между этим «есть» и «пет» или же за их пределами. Река течет непрерывно и кажется неизменной, и, тем не менее, воды постоянно меняются. Также и огонь. Пламя горит и даже сохраняет очертания и форму, и все же оно никогда не бывает одним и тем же и меняется каждое мгновение. Так и все в мире непрерывно изменяется, и жизнь во всех ее формах есть поток становления. Реальность не есть нечто постоянное и неизменное, а скорее своего рода лучистая энергия, продукт сил и движений, смена следствий. Идея времени—это всего лишь «условное понятие, в целях удобства выделенное из того или иного явления». Мы не можем сказать, что одна вещь является причиной чего-то другого, ибо нет внутренней основы постоянного бытия, которая бы менялась. Сущностью вещи является имманентный закон связи с другими так называемыми вещами. Наши тела и души меняются каждое мгновение; они перестают существовать, и на их месте появляется и вновь исчезает нечто другое, похожее на них и все же отличное от них. В известном смысле мы непрерывно умираем и возрождаемся вновь, и это создает видимость непрерывности индивидуальности. Это есть «непрерывность вечно меняющейся индивидуальности». Все представляет собой течение, движение, изменение.
Нашему уму, привыкшему к установившимся методам мышления и объяснения физических явлений, трудно понять все это. Тем не менее удивительно, насколько близко эта философия Будды подводит нас к некоторым понятиям современной физики и современного философского мышления.
Метод Будды был методом психологического анализа, и опять-таки поразительно, насколько глубоким было его проникновение в эту новейшую из современных наук. Жизнь человека рассматривалась и изучалась без какой-либо ссылки на неизменное я, ибо, даже если такое я существует, оно недоступно нашему пониманию. Разум рассматривался как часть тела, как совокупность духовных сил. Тем самым личность становится совокупностью духовных состояний, я есть простой поток идей. «Все, чем мы являемся, есть результат того, о чем мы думали».
Особенное внимание уделяется горестям и страданиям, сопутствующим жизни, и «четырем благородным истинам», в которых, как провозгласил Будда, говорится об этом страдании, его причине, возможности прекратить страдание и о способе достичь это. По преданию, Будда обратился к своим ученикам со следующими словами: «И пока в течение долгих веков вы испытывали (печаль), пока вы блуждали и совершали это странствие (жизни), и печалились, и плакали, ибо такова была ваша участь, которую вы ненавидели, а то, что вы любили, не было вашей участью,— из ваших глаз текло и было пролито вами больше слез, чем содержится воды в четырех
С прекращением этого состояния страдания достигается нирвана. О том, что такое нирвана, мнения расходятся, ибо наш слабый язык не в силах описать трансцендентное состояние понятиями нашего ограниченного разума. Одни говорят, что это просто угасание или затухание. Однако нам известно, что Будда отрицал это и указывал,что это вид интенсивной деятельности. Это — угасание ложного желания, а не просто уничтожение, но описать его можно лишь в негативных понятиях.
Путь Будды был средним путем, лежавшим между двумя крайностями — потворством своим желаниям и умерщвлением плоти. Исходя из собственного опыта умерщвления плоти, он говорил, что человек, потерявший силы, не может идти правильным путем. Этот средний путь был арийским путем, состоявшим из восьми стадий: правршьные убеждения, правильные устремления, правильные речи, правильное поведение, правильный образ жизни, правильные усилия, правильный образ мыслей и правильное наслаждение. Все это дается самовоспитанием, а не милостью свыше. И если человеку удастся воспитать себя в этом духе и одержать над собой победу, он не может потерпеть поражения. «Даже бог не может превратить в поражение победу человека, который переборол самого себя».
Будда говорил своим ученикам то, что, по его мнению, они способны были понять и претворить в жизнь. Его учение не претендовало на полное объяснение всего, полное раскрытие всего сущего. Говорят, что однажды он взял в руку пучок сухих листьев и спросил своего любимого ученика Ананду, есть ли кругом еще листья кроме тех, что находятся у него в руке. Ананда ответил: «Осенние листья падают повсюду, и их не счесть». И тогда сказал Будда: «Вот так и я дал вам лишь горсть истин, но кроме них есть бесчисленное количество других истин, и их тоже не счесть».
ИСТОРИЯ БУДДЫ
История Будды увлекала меня даже в раннем детстве. Сердце влекло меня к юному Сиддхартхе, который после долгой внутренней борьбы, мук и страданий превратился в Будду. Одной из моих любимых книг была «Li^ht of Asia» Эдвина Арнольда. Впоследствии, когда мне приходилось часто разъезжать по своей провинции, я любил посещать те многие места, которые предание связывает с Буддой. Иногда я даже делал для этого крюк. Большинство этих мест находится в моей родной провинции. Здесь (на границе Непала) родился Будда, здесь он странствовал, здесь (в Гае, в Бихаре) он сидел под деревом Бодхи и достиг просветления, здесь он прочел свою первую проповедь, и здесь он умер.
Бывая в странах, где буддизм остается живой и господствующей верой, я посещал храмы и монастыри, встречался с монахами и мирянами и старался выяснить, что дал буддизм этим людям. Как он повлиял на них, какой след оставил в их душах и на их лицах, как они относятся к современной жизни? Многое мне не нравилось. На рациональное этическое учение было нагромождено обильное многословие, множество обрядностей, канонических прав и, вопреки Будде, слишком много метафизики и даже магии. Несмотря на предостережение Будды, они обожествили его, и его колоссальные изваяния в храмах и других местах смотрели на меня, и я задавал себе вопрос: что бы он сам подумал по этому поводу? Многие монахи были невежественными людьми, полными тщеславия и требовавшими почтения если не к самим себе, то к своему облачению. В каждой стране религия приобрела национальные черты и приспособилась к различным обычаям и образу жизни. Все это было довольно естественным и, пожалуй, неизбежным явлением.
Ноя видел и много такого, что мне понравилось. В некоторых монастырях и монастырских школах царила атмосфера мирного изучения и созерцания. Лица многих монахов отражали смирение и покой, достоинство, мягкость, отрешенность и свободу от мирских забот. Отвечало ли это все современной жизни, или было лишь бегством от нее? Нельзя ли было привнести все это в непрерывную борьбу жизни и несколько умерить одолевающие нас вз^льгарность, дух наживы и насилия?
Пессимизм буддизма, так же как и тенденция уйти от жизни и ее проблем, не отвечал моим взглядам на жизнь. Где-то в глубине души я был язычником, с языческой любовью к богатствам жизни и природы, и не испытывал особого отвращения к конфликтам, порождаемым жизнью. Все, что я испытал, все, что видел вокруг, каким бы печальным и мучительным это ни было, не подавило во мне этого инстинкта.