Открытие Индии

Неру Джавахарлал

Мусульманская молодежь была также затронута этими революционными идеями. Алигархский колледж пытался сдержать это развитие, и, по инициативе правительства, Ага-хан и другие основали Мусульманскую лигу, для того чтобы обеспечить мусульманам политическую трибуну и таким образом отвлечь их от Конгресса. Еще более важным, имеющим первостепенное значение для дальнейшего развития Индии было решение о введении отдельных избирательных курий для мусульман. С тех пор мусульмане могли выставлять свои кандидатуры и быть избранными только отдельными избирательными куриями. Так был создан политический барьер, изолировавший мусульман от остального населения Индии и повернувший вспять процесс объединения и слияния индусов и мусульман, который происходил в течение веков и был естественно ускорен техническим прогрессом. Этот барьер был сначала невысок, так как количество лиц, имеющгх право голоса, было весьма ограниченно, но по мере увеличения числа избирателей он все вырастал. Под конец это отделение мусульман от индусов стало охгагывать

все области общественной и социальной жизни, подобно язве, поражающей весь организм. Это сказалось в городских и местных самоуправлениях и в конечном итоге привело к невероятным случаям раскола. Появились (правда, значительно позднее) отдельные мусульманские профсоюзы, студенческие организации и торговые палаты. Так как мусульмане отстали во всех этих областях, то эти организации являлись не результатом естественного роста из низов, а искусственно насаждались сверху, и руководство было в руках людей старого полуфеодального типа. Так мусульманские средние классы и даже массы до известной степени были изолированы от хода развития, происходившего в остальной Индии. В Индии и боз того имелось достаточное количество групп, созданных или сохраняемых английским правительством для защиты их частных интересов. Теперь, с введением отдельной избирательной курии для мусульман, возникла еще одна такая мощная группа.

Это не было временным злом, которое постепенно исчезало бы с развитием политического сознания. Вскормленное официальной политикой, оно росло, распространялось и заслоняло истинные политические, социальные и экономические проблемы, стоявшие перед страной. Разногласия и вражда возникали там, где их не было раньше, и привилегированная группа фактически оказалась ослабленной тем, что привыкала рассчитывать на поддержку свыше, а не полагаться на собственные силы.

Естественная политика по отношению к культурно и экономически отсталым группам и меньшинствам должна состоять в том, чтобы всемерно помогать их росту и ликвидации отсталости, особенно путем распространения передового просвещения. Ничего этого не было сделано ни для мусульман, ни для других отсталых меньшинств, ни для угнетенных каст, которые больше всего в этом нуждались. Все сводилось к спорам о назначениях на мелкие должности во второстепенные административные учреждения, и вместо того, чтобы повысить общий уровень, часто приносили в жертву достоинства.

Таким образом, отдельные избирательные курии ослабили те группы, которые уже были слабыми и отсталыми, они поощряли сепаратистские тенденции и препятствовали росту национального единства; они являлись отрицанием демократии, они создали новые группы самого реакционного типа, защищающие свои частные интересы, они снизили требования к людям и отвлекли внимание от истинных экономических проблем страны, которые были общими для всех. Эти курии, введенные вначале для мусульман, распространились и на другие религиозные меньшинства и группы, пока Индия пе оказалась вся перегороженной намножество изолированных частей. Возможно, это могло на короткое время принести какую-то пользу, хотя я ее и не вижу, но тот вред, который это несомненно нанесло во всех областях жизни Индии, огромен. В результате всего этого возникли всевозможные сепаратистские тенденции и, в конечном счете, требование раздела Индии.

Когда были введены эти отдельные избирательные курии, лорд Морли был государственным секретарем по делам Индии. Он противился их введению, но в конце концов согласился под нажимом вице-короля. В своем дневнике он указывал на опасности, заложенные в основе такой политики, и предупреждал, что это неминуемо задержит развитие представительных институтов. Вероятно, именно это и было целью вице-короля и его коллег. В докладе Монтегю — Челмсфорда об индийской конституционной реформе (1918 год) снова подчеркивалась опасность этих религиозно-общинных избирательных курий. «Разделение по признаку религии и класса означает создание враждебных политических лагерей и побуждает людей действовать в качестве приверженцев той или иной группы, а не в качестве граждан страны... Мы поэтому считаем всякую систему религиозно-общинных избирательных курий серьезной помехой развитию принципа самоуправления».

Глава восьмая

ПОСЛЕДНЯЯ СТАДИЯ (2). НАЦИОНАЛИЗМ ПРОТИВ ИМПЕРИАЛИЗМА

БЕСПОМОЩНОСТЬ СРЕДНИХ КЛАССОВ. ПОЯВЛЕНИЕ ГАНДИ

Началась первая мировая война. В политической жизни наблюдался спад, главным образом вследствие раскола Конгресса на два крыла — крайних и умеренных, а также в связи с ограничениями и предписаниями военного времени. Однако отчетливо выявилась одна тенденция: растущий в мусульманской среде средний класс все более проникался национальным самосознанием и толкал Мусульманскую лигу на сближение с Конгрессом. Эти организации даже начали согласовывать свои действия.

Промышленность во время войны развивалась. Акции бенгальских джутовых фабрик, бомбейских, ахмадабадских и других текстильных предприятий давали огромные дивиденды — по 100 и 200 процентов. Часть этих дивидендов утекала в Данйи ⁹³ и в Лондон, к владельцам иностранных капиталов, вложенных в

Индии, часть умножала богатства индийских миллионеров. Между тем рабочие, создававшие эти прибыли, жили в невероятно тяжелых условиях — «в грязных лачугах, рассадниках всевозможных болезней», без окон и дымовых труб, без освещения, водопровода и канализации. И это вблизи Калькутты, получившей название города дворцов, города, где господствовал английский капитал! А в Бомбее, где индийский капитал играл более заметную роль, одна комиссия по обследованию обнаружила, что в комнате размером пятнадцать на двенадцать футов проживает шесть семей — в общей сложности тридцать человек взрослых и детей. Три женщины должны были скоро родить, и каждая семья имела в этой комнате отдельную печь. Это — особые случаи, но они были не так уж редки. Они характеризуют положение в двадцатых и тридцатых годах нашего века, когда некоторые улучшения были уже внесены. Трудно представить себе, каковы же были условия до этих улучшений ^х.

Помнится, мне приходилось бывать в этих трущобах и хибарках, где ютились фабричные рабочие; у меня спирало дыхание, и я выходил оттуда ошеломленный, охваченный ужасом и гневом. Помню также, как я спустился в каменноугольную шахту в Джхарии и наблюдал, в каких условиях работали там наши женщины. Я не могу забыть ни того, что представилось моим глазам, ни потрясения, которое я испытал, увидев, что люди вынуждены работать в таких условиях. Впоследствии работа женщин под землей была запрещена, однако теперь их снова посылают туда, объясняя это тем, что для обслуживания военных нужд необходима дополнительная рабочая сила; а между тем миллионы мужчин голодают, не имея работы. В рабочих-мужчинах недостатка нет, но так как заработная плата на шахтах низка и условия труда ужасны, они не идут работать туда.

В 1928 году Индию посетила делегация Конгресса британских тред-юнионов. В отчете этой делегации говорится, что «из года в год чайные кусты в Ассаме вбирают в себя пот, голод и отчаяние миллионов индийцев». Директор Управления народного здравоохранения Бенгалии писал в своем отчете за 1927/28 год, что крестьянин этой провинции «живет на пайке, на котором даже крыса не просуществовала бы больше пяти недель».

Наконец окончилась первая мировая война, но мир принес нам не облегчение и не прогресс, а реакционное законодательство и военное положение в Пенджабе. Чувство глубокого гнева и унижения охватило наш народ. Все бесконечные разговоры об изменении конституции и индианизации государственного аппарата оказались пустой болтовней, издевательством, ибо в то же время все мужское население нашей страны истреблялось и непрерывный, беспощадный процесс эксплуатации все больше усиливал наше обнищание и подрывал наши жизненные силы. Мы стали беспризорной, брошенной на произвол судьбы нацией.

Но что мы могли сделать, как мы могли изменить этот роковой процесс? Мы казались беспомощными жертвами в когтях всемогущего чудовища: наши органы были парализованы, наше сознание притуплено. Крестьяне были запуганы и покорны, и промышленные рабочие мало чем отличались от них. Средние классы, интеллигенция, которые могли быть маяком в этой сгущающейся мгле, сами были охвачены общим унынием. В некотором смысле они находились в еще более плачевном

Махишасурамардини—Кайласа. Эллора. 8 век н. э.

положении, чем крестьяне. Многие из этих деклассированных интеллигентов, оторванных от земли и неспособных к выполнению какой бы то ни было физической или технической работы, пополняли собой растущую армию безработных; беспомощные, охваченные чувством безнадежности, эти люди все глубже погружались в трясину. Наличие небольшого числа преуспевавших адвокатов, врачей, инженеров и чиновников не меняло общей картины. Крестьянин голодал, но многовековая неравная борьба с окружающей средой приучила его к терпению, и даже в голоде и нищете он сохранял спокойное достоинство и чувство покорности всемогущей судьбе. Иное дело — средние классы, точнее новая «мелкая буржуазия», не прошедшая через такие испытания. Эти люди, политически недостаточно зрелые, обманутые в своих ожиданиях, не знали, куда стремиться, ибо ни старое, ни новое не сулило им никакой надежды. Они не нашли себе места в служении общественному делу, не испытывали удовлетворения, что создают что-то полезное, хотя их деятельность и приносила им страдания. Скованные традициями, они родились стариками, но древней культуры у них не было. Их привлекали современные идеи, но они не поняли их внутреннего содержания, не прониклись современным общественным и научным сознанием. Некоторые упорно цеплялись за мертвые формы прошлого, пытаясь найти в них облегчение своим страданиям. Но и там нельзя было найти облегчения, ибо, как сказал Тагор, мы не должны хранить в себе то, что умерло, так как мертвое несет с собой смерть. Другие стали слабым и жалким подражанием Западу. Так, подобно потерпевшим крушение, в отчаянии ища какой-то надежной опоры для души и тела и не находя ее, они бесцельно плыли в темных волнах индийской жизни.