Открытие, которого не было
Шрифт:
Аркадий, что с ним случалось не часто, почувствовал интерес к беседе. И к собеседнику. Ни чересчур бледный цвет лица, ни какие-то очень светлые, почти бесцветные глаза, ни слишком маленький рот – все это в первые минуты даже слегка отталкивающее, теперь не казалось ему неприятным.
Нормандский буйабесс сыграл с ними свою обычную шутку: они просидели в ресторанчике до позднего вечера.
В Париж новые приятели вернулись уже около полуночи. Все это время они поговорили на темы, которые большинству людей показались бы глупыми
По своим номерам в «Шератоне» они расходились почти друзьями.
…Переехав коммунальный мост, дежурная машина въехала в Каланчевку.
– Аркадий Михайлович, а теперь куда? – спросил водитель. – К администрации или в милицию?
– Никуда. Останови. Я тут выйду. – ответил подполковник.
– А мне как? Вас ждать? – спросил водитель.
– Меня не ждать! Срочно в распоряжение полковника Кондрашова! О своем прибытии в гараж доложись ему лично! – ответил подполковник, сделавший вывод из бесследного исчезновения водителя предыдущего служебного автомобиля, отпущенного без строгого напутствия.
15. Исчезновение
Подполковник покинул машину у неосвещенного проулка. Стояла деревенская тишина, Звонкая, как хорошо обожженный кувшин. В городе такой не бывает.
Не успел он сделать несколько шагов, как его окликнули:
– Мужчина, у вас закурить не найдется?
Перед ним стояла цыганка. Не первой молодости. Но красивая. Порода чувствовалась. Ее голова была по-пиратски, туго охватывая лоб, повязана цветным платком. В ушах качались длинные золотые серьги, похожие на язычки маленьких колокольчиков.
– Не курю. И тебе, красавица, не советую. – буркнул Аркадий.
«Вот только цыганки мне сейчас не хватает!» – подумал он.
– Я тоже не курю! – женщина приблизила к нему свое лицо с темными провалами больших глаз и капризной линией полных губ.
– А зачем просишь?
– Для разговора. – качнула серьгами цыганка.
– О чем же нам с тобой говорить?
– О тебе, сердитый. – улыбнулась капризными губами цыганка.
– А ты меня знаешь? – вгляделся в женщину подполковник.
– Знаю. – склонила голову цыганка.
– Да? – попытался он разглядеть ее глаза.
– Да. Ты – сторож.
– А я тоже тебя знаю! – отгоняя неожиданную внутреннюю дрожь, произнес подполковник.
– Правда? Кто же я? – удивилась женщина.
– Ты – Судьба. – ответил он.
– Ты хитрый, сторож. – усмехнулась цыганка.
– Я такой. – подтвердил он. – И, что же ты хочешь мне сказать, Судьба?
– Хочу сказать: бойся Большого волка, сторож.
– Ты ошибаешься, Судьба… Волков не надо бояться. Их следует остерегаться. Ты только это мне хотела сказать?
– Ты не только хитрый, сторож. Ты еще и дерзкий. Ты поправляешь саму Судьбу. Не боишься?
– Это все, что ты мне хотела сказать? У меня не очень много времени!
– Ты к тому же еще и наглый, сторож! Ну, ладно, я еще скажу тебе…
Цыганка замолчала и будто сделала шаг назад, в темноту.
– Не много же ты сказала мне, Судьба.
– Судьба всегда так говорит. Если бы она говорила по-другому, Книгу жизни можно было бы и не открывать.
– А зачем ты тогда вообще приходишь?
– Ты – зовешь. Я прихожу…
– Я зову? – удивился Аркадий.
За соседним забором внезапно, без подготовки отчаянно залаял пес. Он рычал, гремел цепью, и, невидимый, прямо бросался на ограду с другой стороны. Подполковник только на долю секунды отвлекся от своей собеседницы, а когда снова посмотрел перед собой, никого не увидел. Он повел глазами из стороны в сторону. Перед ним была только ночная улица.
Пес также внезапно прекратил лай, как и начал. Он замер за забором, будто его там и не было.
Аркадий постоял немного, ругнулся в адрес напитков, производимых Пашей Папасом и направился в проулок, ведущий к старой каланче.
В гости к Толе Эдисону.
В ночи силуэт пожарной каланчи напоминал ракету на стартовой площадке, где внезапно выключили основное и резервное электропитание. Были черны и окна верхнего помещения, где обитал Толя Эдисон. Хотя Анатолий Петрович предпочитал работать как раз по ночам. Сейчас для него вообще было детское время.
«Мало ли что? – подумал Аркадий. – Устал человек и лег спать, или, например, ушел в гости к своему другу Ивану Алексеевичу Кальварскому.»
Но все-таки он решил зайти и убедиться в том, что хозяина нет дома. А, если, окажется, что он спит, то разбудить.
Лампочка над высоким арочным входом в каланчу тоже не горела. Однако, тяжелая, усеянная круглыми заклепками кованная дверь оказалась не запертой.
Внутри была непроглядная темнота.
Аркадий нащупал справа от входа известный ему выключатель и под высоким потолком вспыхнул четырехгранный фонарь. Он прошел по пустому гулкому помещению и нырнул в проем, за которым начиналась ведущая наверх лестница. Собравшись с духом, он стал подниматься по спиралеобразно уходящим в темноту каменным ступеням. На промежуточных площадках Аркадий останавливался и переводил дыхание.
Прошла маленькая вечность, прежде, чем он оказался на верхней площадке. Площадка освещалась только лунным светом, падающим сквозь узкое решетчатое окно. За деревянной дверью жил и работал Толя Эдисон.
Аркадий постучал. На его стук никто не откликнулся, но под ударами пальцев, дверь стала медленно открываться.
Он вошел.
В жилище Беседина было темно.
– Анатолий Петрович! Ты дома? – громко произнес он. Никто не ответил. Аркадий протянул руку и щелкнул находящимся рядом с дверью выключателем. В комнате вспыхнул яркий свет. В комнате никого не было.