Открытие Вселенной - прошлое, настоящее, будущее
Шрифт:
Разумеется, небо, поддерживаемое 4-8 особыми столбами или великанами (вроде древнегреческого Атланта или хурритского Упеллури), не казалось таким уж недоступным. Так, по горной тропе поднялся на небосвод один из героев "Махабхараты" Юдхиштхира. В китайской поэме 4 века до н. э. "Тянь Вэнь" небо-тент крепилось веревками, веревочные крепления неба встречались и в вавилонских мифах. В древнеегипетских текстах есть варианты космического путешествия по лестнице, причем данное представление было развито весьма глубоко: небольшие лестницы - по сути, символы лестниц вкладывались даже между бинтами мумий, дабы души мертвых не испытывали транспортных трудностей. В Библии описывается видение Иакова: "И увидел во сне: вот, лестница стоит на земле, и верх ее касается неба; и вот, Ангелы Божий восходят и нисходят по ней".
Глубокая
Наконец, великие египетские и индейские пирамиды и месопотамские зиккураты тоже несли функцию - и притом одну из важнейших!
– по облегчению небесного путешествия духов и упрощению молитвенного контакта жрецов. Фактически могильно-храмовые гиганты сочетали в себе календарно-астрономические функции с религиозно-космическими программами. Наивно полагать, что тем же Хеопсом двигало лишь царское тщеславие, фараон создавал вполне реальное, с его точки зрения, средство ухода к своему божественному отцу. В гигантских постройках были заложены образы горы и лестницы - последнее особенно хорошо видно в зиккуратах и в ступенчатом (кстати, более раннем) варианте пирамид. И в этом смысле их вполне можно считать ранним взлетом космического конструирования. Именно так смотрели на свою деятельность легендарные создатели библейской Вавилонской башни: "И сказали они: построим себе город и башню, высотою до небес, и сделаем себе имя, прежде, нежели рассеемся по лицу всей земли". Эти же идеи сквозь тысячелетия вошли в архитектуру храмов, в стремительный рывок ввысь куполов, колоколен и арок...
Иногда в качестве моста небо - земля использовалось какое-то временное явление, скажем, радуга, по которой любил путешествовать бог бантуязычных африканцев Ньямбе, которая служила дорогой к небу и в скандинавских мифах, или облако, упомянутое в библейской "Книге пророка Исайи": "Вот, Господь восседит на облаке легком и грядет в Египет".
Во многих случаях никаких особых транспортных средств воображению древних и не требовалось. Так, весьма загадочно происходит вознесение Христа в евангелиях Марка и Луки. Судя по "Деяниям апостолов", при большом стечении народа произошло следующее: "...Он поднялся в глазах их, и облако взяло Его из вида их". Аналогично, непонятным способом - его можно было бы ради наукообразия именовать "космической левитацией" - вознесся к небу герой японских мифов Эно Убасоко, чудотворец, с детских лет мечтавший "летать на пятицветном облаке за краем необъятного неба". Пожалуй, древнейшее упоминание о такого рода вознесении есть в "Царском списке" (21 век до н. э.), на который ориентируются историки Месопотамии! Там сказано просто и убедительно: "Этана, пастух, поднявшийся на небо, стал царем, 1500 лет правил".
Вероятно, под влиянием наблюдения ряда "огненных явлений" - падения метеоритов, прихода комет, извержения вулканов возникли идеи о каком-то автономном космическом транспорте. По одной из версий исчезновения знаменитого Кетцалькоатля, добрый бог-покровитель индейцев нахуа и ацтеков не отплыл в иные страны, а бросился в костер и в столбе огня вознесся на небо. Являлся в огненном столбе и библейский Яхве. Разумеется, эти идеи очень часто пронизывались естественной аналогией с земным транспортом. Так, герой "Махабхарат" Арджуна (кстати, брат удачливого скалолаза Юдхиштхиры) за несколько мгновений вознесся на колеснице, посланной богом-громовержцем Индрой, так высоко в небо, что не мог уже разглядеть ни Луны, ни Солнца. Между прочим, это путешествие имело вполне практическую цель - получить у Индры сверхоружие, некие огненосные стрелы, сюжетный ход немного в духе будущих космических боевиков... В 4-й Книге Царств из Библии приводится рассказ о пророке Илие и Елисее - "Когда они шли и дорогой
Конечно, древние не могли не обратить внимания на птиц, свободно уходящих в неведомые выси. Так рождается миф о греческом герое Беллерофонте, победителе страшной Химеры, который возгордился своими подвигами и попытался вознестись к Олимпу на крылатом Пегасе. Видимо, божественному коню, отпрыску Горгоны Медузы, идея не понравилась - он сбросил седока, и тот от сильного удара впал в безумие. В общем, и в древних космических проектах не все и не всегда завершалось благополучно. В той же "Махабхарате" при восхождении по уже упоминавшейся горной тропе погибли четыре брата Юдхиштхиры (в том числе и Арджуна) - ему одному удалось дойти до цели. Образцом высокого трагизма великих проектов стал древнегреческий миф о Дедале и Икаре.
Вероятно, это первый пример создания специального устройства, которое мы воспринимаем как летательный аппарат. Великий афинский скульптор и архитектор Дедал, построив критскому царю Миносу знаменитый дворец Лабиринт, фактически оказался в положении заключенного и решил бежать с острова. Из перьев, скрепленных льняными нитями и воском, он изготовил крылья - себе и своему сыну Икару. Икар получил подробную инструкцию по безопасности полета, и они отправились в путь.
Начал тут отрок Икар веселиться отважным полетом,
От вожака отлетел, стремлением к небу влекомый,
Выше все правит свой путь.
Так описал начало дерзкой попытки мальчика Овидий в 8-й книге "Метаморфоз". По мере приближения к Солнцу воск стал таять, крылья рассыпались, и Икар рухнул в море, впоследствии названное Икарийским. Дедалу удалось долететь до Сицилии...
Во 2 веке греческий сатирик Лукиан Самосатский, которого обычно считают родоначальником космической фантастики, в своем "Правдивом повествовании" воспользовался, в общем-то, нехитрой идеей космического путешествия. Трирема, попытавшаяся выйти в Атлантику (за Геркулесовы Столбы), попадает в смерч, забрасывающий ее вверх на 3000 стадиев*. Но суть не в этом - важно, что после семидневного плавания по небу экипаж увидел "сияющий шарообразный остров" - Луну. Так состоялось межпланетное путешествие людей вполне в духе более поздней научной фантастики, особенно если учесть, что во дворце лунного царя герои обнаруживают удивительный оптико-акустический телескоп - особый колодец, покрытый большим зеркалом и позволяющий видеть и слышать все, что происходит на Земле, к тому же они успевают принять участие в грандиозной космической войне между Луной и Солнцем...
*1 стадий = 184,97 м, т. е. путешественники взлетали всего на 555 км. Воистину уютный мир рисует Лукиан... А от Луны до Солнца (судя по известному лукиановскому диалогу "Икароменипп, или Заоблачный полет") всего в 5 раз большее расстояние.
Дерзкая идея Лукиана долгое время - около 15 веков!
– не находила прямых продолжателей. Естественные полеты в небо оказались в длительном и серьезном противоречии с церковно-аристотелевской картиной мироустройства, резко разделяющей околоземное и межпланетное пространство. Однако и в этот тяжкий для астрономии и космонавтики период происходила серьезная перестройка представлений. Практически все чины небесной христианской иерархии получили крылья. Забавно или нет, но носители непостижимо чудесных качеств - ангелы, архангелы и черти вынуждены были уподобиться птицам. Таковы просветленные и мечтательные ангелы в "Троице" Андрея Рублева, явившиеся к библейскому патриарху Аврааму как олицетворение троичности истинного бога и грядущей жертвы Христа. Таково крылатое небесное воинство, карающее грешников, в жутковатой фреске Луки Синьорелли "Гибель мира", созданной им в капелле Брицио Орвьетского собора.
Белокрылый конь Бурак уносит пророка Мухаммеда вместе с ангелом Джебраилем в исру - знаменитое ночное путешествие из Мекки в Иерусалим. Оттуда Джебраиль лично доставляет пророка на небо, непосредственно к престолу Аллаха, а заодно демонстрирует основателю ислама рай и ад. Этот мифический полет (так называемый мирадж) до сих пор отмечается как мусульманский праздник. Пожалуй, самое любопытное в исре и мирадже это фантастическая скорость - когда Мухаммед после всех приключений возвратился в Мекку, его постель не успела остыть, и даже вода не успела вылиться из опрокинутого кувшина.