Открытия, войны, странствия

Титаренко Евгений Максимович

— Главное, нам надо собрать их на лето вместе, — опять заговорила Валентина Сергеевна. — Вы должны помочь мне в этом. Чтобы они забыли эти самые распри: деревня на деревню… Надо организовать культурный отдых…

— Конечно, — поддакнула желтоволосая Владькина мать. — Детей надо воспитывать постоянно, изо дня в день. Я на Владика не обижаюсь. Мастерить он любит — правда. Но это ж хорошее увлечение. Владик!.. Где он? — Оглянувшись по сторонам, Владькина мать улыбнулась: — Засмущался…

Конец

Рванувшись,

Петька взмахнул дротиком и упал на спину. Злобный вскрик разбудил Никиту.

Однако дротик отлетел далеко в сторону, а все последующее смешалось для друзей в один короткий и тягостный миг.

Петька отбивался руками и ногами, но, прижатый к земле, мог только дергаться да скрежетать зубами в бессильной злобе.

Хотел кричать — жесткая рука больно сдавила ему горло…

Никита тоже не успел воспользоваться штыком. Никита кусался и кричал…

Но уже через две минуты друзья сидели рядышком — на траве со связанными за спиной руками, с какими-то Тряпками во рту и широко открытыми глазами наблюдали, как два заросших волосами бандита — седой, косматый Проня и не менее косматый чернобородый — торопливо откинули в сторону Петькину постель из веток, потом, отворотив дерн, вытащили из ямы железный ящик, подволокли его к костру и минут двадцать пытались взломать крышку… То ковырял ножом Проня, то, оттолкнув его: «Дай я, дурак!», брался за это чернобородый.

Однако, убедившись, что все их усилия напрасны, они немножко успокоились. Сели около ящика и лишь теперь вспомнили о связанных путешественниках.

— Черт возьми! — сказал чернобородый. — Я уже две недели не грелся у костра! Где их мешки?

Они схватили котомки путешественников и вытряхнули все, что в них находилось, на землю.

Чернобородый задрожал от злости, обнаружив, что, кроме хлеба и картошки, в мешках ничего не было. Взял горбушку и, откусывая огромными кусками, стал есть. Проня последовал его примеру.

Немного утолив голод, они как бы утихомирились. Чернобородый закопал в золу оставшиеся картофелины, хотел подбросить хворосту. Проня, глядя на обессилевших в попытке освободиться от веревок друзей, остановил его:

— Не надо… Сначала надо уйти отсюда… И подальше…

Чернобородый сразу утих, оглянулся на тайгу, прошел через поляну, принес из кустов ружья. Но положил их не сразу…

Потом кивнул в сторону Никиты и Петьки.

— Кончим?..

Проня придвинул к своим ногам одно из ружей.

— Сдурел? Чека только и ждет твоего салюта…

— Зачем? — спросил чернобородый. — Без шума… — И вытащил из-за голенища длинный, тускло замерцавший в отблесках костра нож.

Проня

размазал кровь по щеке — Петька все же не зря швырнул дротик, — зло прищурившись, долго вглядывался в лица друзей. И столько злобы было в этом взгляде, что Петька опять зашевелился, пытаясь либо высвободить руки, либо вытолкнуть изо рта кляп. Хотя бы крикнуть:

«Режь, гад! Режьте, фашисты! Далеко не уйдете!..» Но руки были связаны крепко, а грязная тряпка, казалось, раздирала рот, и от бессильной ненависти слезы выступили на глазах у Петьки. Проня усмехнулся.

— Надо по-другому… Незачем оставлять следов… Они сдохнут и так… А тогда бросим под горой… Милиция найдет — решит: от истощения, от жажды. Заблудились в пещере… — Повторил: — К чему лишние следы? Положим рядом какой-нибудь мухомор… — И, довольный своей выдумкой, он опять усмехнулся.

— Но нам надо уходить, — сказал чернобородый.

— С чём?! — зло спросил Проня, тряхнув седыми космами. — Пойти в магазин? Дайте водки? Или в парикмахерскую?.. В чека побреют и покормят! А мы завтра тряхнем этого куркуля…

Чернобородый помолчал в сомнении.

— Проще все-таки зарыть… — Он опять кивнул на Никиту и Петьку.

— Будут искать! Надо, чтоб не искали! — отрезал Проня. — Двое суток в нашем распоряжении еще есть…

Друзья и не помнили, когда говорили между собой, что их не будут искать четыре дня.

Выходит, эти бандиты следили за каждым их шагом.

— Завтра надо достать жратву… — подытожил Проня. И, взяв Петькину веревку, разрезал ее пополам. — Давай, чтоб они случаем не дали деру…

Никиту оттащили к одному концу поляны, Петьку — к другому и, усадив на землю, привязали к деревьям.

— Синяков не должно быть. Крути аккуратно. Они сдохнут своей смертью… — 'продолжал наставлять Проня. После чего бандиты потушили костер и тут же на поляне улеглись спать.

Обессиленные, разбитые, друзья не могли потом сказать, спали они или теряли сознание в эту холодную ночь… Но когда пришли в себя, было уже светло.

Прощание

Лес шумел, перекликался на разные голоса.

Петька проснулся оттого, что Проня, взяв его за подбородок, несколько раз приподнял ему голову, больно стукнув затылком о дерево.

— А, живой… — сказал Проня.

Чернобородый складывал на потухшем пепелище хворост, чтобы снова разжечь костер. От своего дерева на Петьку глядел Никита.

Петьке показалось, что все это не наяву, — просто он видит страшный сон — неправдоподобный и явственный одновременно… Он весь окоченел, как: то разом подхлынула дрожь, и его стало бить как в лихорадке.